Елизавета Горская - Будь со мной (СИ) Страница 17

раны. Позвольте им зажить как следует.

Он поднял глаза, улыбнулся - грустно, задумчиво. Сделав большой глоток вина,

обхватил голову руками. Затем нервно засмеялся, взъерошил волосы.

- Какой же я идиот! Я пригласил вас, чтобы вы приятно провели время - если это,

конечно, возможно в обществе такого самовлюбленного сухаря, как я (челюсти его

сжались, на скулах задвигались желваки) - а сам нагружаю вас всей этой чушью, -

произнес он сквозь зубы.

- Не говорите так. Я ценю вашу откровенность. Правда. Мне бы хотелось ответить

тем же, но... Моя жизнь не столь интересна. Я не была замужем. Паша - первый,

кого я полюбила. С ним мне очень хорошо. Он - надежный, добрый, верный. И он

любит меня. А что там будет дальше, я не смею загадывать... - Я задумалась,

улыбнувшись своим мыслям, отпила немного вина. - Порой я смотрю на моих

первоклашек и мне становится страшно - ведь от того, что я вложу в них сейчас,

зависит вся их дальнейшая жизнь. Знаете о чем я мечтаю? Читать сердца. Не для

того, чтобы манипулировать или копаться в чужих тайнах, нет. Мне хочется не

навредить. Вовремя заметить проблему и по мере сил решить ее. Увидеть, что их

волнует, чего они боятся, о чем мечтают... Сердце - это как закрытая книга. Чего в

нем только нет. Комплексы, психологически травмы, боль, одиночество,

страдания, стремления, цели... И судя по тому, что я чувствую сейчас, вряд ли

смогу преподавать долго - и жить соответственно. Слишком многое я хочу дать

своим детям, слишком много вкладываю в них - сил, времени, любви. Безусловно,

и они в ответ дарят мне море положительных эмоций, их восхищенные глазенки,

счастливые радостные улыбки - они заряжают меня огромной энергией. Но я

боюсь, что от подобной самоотверженности может пострадать моя будущая семья,

дети.

- Я понимаю вас, - мягко пожал он мою руку. - Когда отдаешь себя без остатка

какому-нибудь делу, есть опасность вычерпать себя до дна, перегореть. Поэтому

вам нужен мужчина, который бы разделял вашу любовь к детям, поддерживал вас

во всем, вливал в вас те силу и энергию, которые вы оставляете на работе.

- Это намек? - вздернула я брови.

- Нет. Это пожелание. Мне больно осознавать, что мир может лишиться такого

одаренного во всех смыслах педагога.

- Но... Паша любит детей. При встрече он всегда интересуется, как они, какие

делают успехи.

- Я рад.

Мы помолчали. Это длилось всего пару минут, а я уже соскучилась по его голосу.

Не выдержала и задала вопрос, который не давал мне покоя:

- А Виктория... она сейчас где?

- В Нью-Йорке. Работает в известном модельном агентстве. Снимается для

обложек журналов. Путешествует. - Взгляд Максима Георгиевича потеплел. Он

улыбнулся. - Вике всегда нравилось познавать что-то новое.

- Она бросила пить?

- Не знаю. После развода мы с ней не виделись. Надеюсь, что она все же оставила

эту пагубную привычку.

- Вы... ее любите?

- Люблю, - не задумываясь ни секунды, ответил он. - Я люблю ту любовь, которая у

нас была. Люблю наши общие воспоминания - какие бы они не были.

Я закусила губу. А что я ожидала услышать? "Нет, Сашенька, я люблю только вас"?

Глупая. Вряд ли то, что он ко мне чувствует, можно назвать любовью. Симпатия,

привязанность, может быть влечение. Но не любовь. И он поступает честно, не

скрывая этого.

- О чем вы думаете? - коснулся он моей руки.

- О вас, - призналась я. - Мне интересно вот что: как относится бабушка к вашим

похождениям? То есть... ну ко всем этим девушкам, которые как шлейф следуют за

вами по пятам? Неужели она одобряет все это?

- О моих похождения, как вы выразились, она может лишь догадываться, -

усмехнулся Максим Георгиевич. - Ей мало что известно об этой стороне моей

жизни. У Екатерины Васильевны очень тонкая душевная организация - в этом вы с

ней похожи. Ее бы хватил удар, узнай она о всех тех девушках, которые мне

приписывает молва. На самом деле, их было не так много. Я не бабник, не ловелас

- я уже говорил, что это всего лишь дурацкие ярлыки, которые автоматически

вешаются на свободных от обязательств мужчин. У меня конечно были женщины.

Но поверьте, секс в этих отношениях играл второстепенную роль. Я против секса

ради секса. Я был в поиске - себя и той единственной, которую я мог бы сделать

счастливой и которая бы сделала счастливым меня. И вот я нашел ее. Но... так

сложилось, что она не свободна.

Да уж. Сама напросилась.

- Максим, - начала я, кусая губы, - я не хочу причинять вам боль. Не вижу смысла

мучить друг друга...

- И не надейтесь, - перебил он меня, нежно касаясь губами моего запястья. - Я не

откажусь от вас - даже если вы попросите меня об этом.

Эти слова никак не выходили у меня из головы. Я понимала, что все это не может

вот так продолжаться. Рано или поздно придется расставить все точки над "i". Но

честно говоря, я сама уже не представляла своей жизни без Максима Георгиевича.

Без его задумчивого взгляда, нежных прикосновений, без его улыбки и веселого

мальчишеского смеха. При мысли о нем мое пресловутое благоразумие терпело

жесточайшее поражение.

Кажется, я заболела. И этой болезнью был ОН - герой не моего романа...

***

Я заполняла журнал, когда позвонил Паша и пригласил меня в боулинг. Терпеть

не могу боулинг. Я согласилась.

Около шести вечера, я вышла из школы, вдохнула морозный воздух, надела

перчатки. Возле служебной машины стояли Павел, Елена Вячеславовна и Максим

Георгиевич. При виде директора сердце замерло в груди, затем, ударившись об

ребра, неистово забилось, вызывая тошноту. Его болезненный стук отдавался в

ушах.

- Сашенька, - отвел меня в сторону Паша, - прости, родная, тут такое дело: у шефа

машина сломалась. Мне нужно отвезти его. А по пути подкинуть до дома Елену

Вячеславовну. Ты подождешь немного? Я скоро.

- Да, конечно.

- Спасибо, любимая.

Он чмокнул меня в щеку и вернулся к машине. Я заметила, как Елена

Вячеславовна окинула меня оценивающим взглядом. Максим Георгиевич не

смотрел в мою сторону, за что я была ему искренне благодарна.

Я поднялась к себе в кабинет, включила музыку и принялась наводить порядки на