Вера Армстронг - Весна в Севилье Страница 17

Кристи с сомнением посмотрела на него. Она чувствовала головокружение, тошноту и крайнюю слабость, у нее начинали дрожать колени.

— Но…

— Думаю, вам лучше сесть… — Она слышала, как Айвор Холдейн произносит эти слова, но они раздавались, словно в конце длинного черного туннеля. Потом раздался приглушенный звук проклятья, и Кристи провалилась устрашающий водоворот темноты.

Она пришла в сознание почти сразу же, но ей никак не удавалось собраться с мыслями. Прошло несколько секунд, прежде чем она начала сознавать, что припадает головой к плечу Айвора Холдейна, а приглушенный повторяющийся звук — это биение его сердца.

Кристи смутно помнила, что боролась с ним, пытаясь оттолкнуть, но он удержал ее в объятьях.

— Уже все в порядке, — услышала она его ласковый голос, — но у вас только что был обморок. Конечно, новость не из приятных. Вполне понятно, что вы были сами не своя из-за этого послания.

То, что он вернулся к теме письма, внушило Кристи новые опасения. В его тоне ей послышалась злобная насмешка, и она задрожала, осознавая свою полную беззащитность.

И все же происходило что-то странное: он произносил сочувственные слова, а интонация оставалась гневной. Видимо, обескуражить ее и лишить воли к сопротивлению входило в его расчеты.

— Я не лгала, что хочу этим заняться! — слабо воскликнула Кристи. Она ощущала его крепкие объятия, взгляд, направленный прямо ей в лицо, запах его тела. Все это выводило ее из равновесия, и она снова сделала отчаянную попытку высвободиться. — Но за четыре недели я не смогу!

— Так, значит, не сможете?.. — Что-то зловещее прозвучало в его голосе.

Он просто мучил меня, играл со мной, как кошка с мышкой, заставляя на какое-то время поверить в свое сочувствие, с горечью думала Кристи. У нее уже не было сил бороться. Да, это прямое следствие душевной депрессии, призналась себе она.

— Пожалуйста, позвольте мне уйти, — дрожащим голосом попросила девушка.

— Чтобы вы по дороге домой опять потеряли сознание? — с иронией заметил Холдейн. — Ели-то давно?

Эти слова окончательно вывели Кристи из равновесия. Она окаменела в его объятиях.

То он холоден и непреклонен, то, через минуту…

— Вас это не касается! — слабо возмутилась она.

— После того, как вы едва не умерли у моих ног, я не мог этого не спросить, — резонно заметил Айвор. — Так в чем дело? Почему вы не питаетесь, как следует?

Кристи пришла в ярость.

— Я ем настолько часто и много, насколько мне это нужно.

— Что же вы так исхудали? — Он не сводил с нее пристального взгляда. — Только не рассказывайте, будто лечитесь голоданием, я все равно в это не поверю.

— С чего вы взяли? — Кристи снова попыталась создать какое-то подобие дистанции между ними, и Холдейн вдруг сам догадался слегка ослабить объятия.

— Я это знаю определенно. У меня, слава богу, есть глаза. Но даже будь я слеп, то мог бы почувствовать, насколько вы потеряли в весе со времени нашей последней встречи.

Кожа у Кристи на лице пошла красными пятнами.

Он ведь только прикоснулся к ней в тот памятный вечер, да еще, может быть, на мгновение приподнял ее над землей. Неужели этого достаточно, чтобы запомнить, сколько она тогда весила? Выходит, он и в самом деле беспокоится о ней…

В его тоне было что-то почти отеческое, и от этого Кристи сделалось не только неловко, но и страшно.

Айвор как будто бы знал про ее тело больше, чем она сама. А что еще ему о ней известно?

— Почему вы не сказали мне, что добыть деньги на ремонт сможете, только продав свой собственный дом? — вдруг, словно выстрел, раздалось у ее уха.

Кристи вздрогнула и опустила глаза.

— Откуда… Это никого не касается! — Она закусила губу, сдерживая дрожь, которая становилась все сильнее. — Откуда у вас такие сведения? Мой агент еще не давал объявления о продаже.

— Я и не знал наверняка, — произнес Айвор с усмешкой, — но догадывался.

Она почувствовала себя окончательно раздавленной и почувствовала непреодолимое желание как можно больнее его уязвить.

— Неужели? А мне казалось, что вы разделяете мнение вашего дяди о том, что я женщина отменного здоровья и к тому же очень состоятельная, а ремонт не делаю из скупости и эгоизма…

— Вообще-то на альтруистку вы мало похожи, — задумчиво проговорил Айвор. — Но когда я сделал пару запросов…

— Вы делали обо мне запросы?! — взорвалась Кристи, прерывая его. Она уже окончательно потеряла способность держать себя в руках. — Интересно, как же вы действовали? Неужели расспрашивали о моем финансовом положении друзей? Но отчего вы поверили, что они сказали вам правду? Почему вам не пришло в голову, что я точно так же обманула их, как обманывала вашего дядю?

— Остановитесь! — добродушным тоном остановил он ее гневную тираду и слегка потряс за плечи, словно она была истеричной школьницей, а не взрослой женщиной. Это ошеломило Кристи, и она умолкла. — Я знаю, что вы пережили семейную трагедию, и, может быть, никто не может лучше меня понять, что это такое… Послушайте, я пойду заварю чай, а потом мы попытаемся трезво оценить создавшееся положение. Я хотел бы кое-что вам предложить.

Кристи хотела запротестовать — зачем ей еще какие-то беседы с ним, трезвые или нетрезвые, — но незаметно для себя оказалась в глубоком удобном кресле.

И когда Айвор пошел заваривать чай, оставив ее одну, она вдруг с ужасом почувствовала, что ей не хватает его большого, надежного, теплого тела.

Ласковый?.. Теплый?.. Но ведь это Айвор Холдейн — человек, грубо оскорбивший ее своими обвинениями во лжи!

Может быть, я схожу с ума? — спрашивала себя Кристи. Почему я жду его возвращения? Почему бы мне просто не встать и не уйти? Зачем обсуждать с Айвором содержание письма, зачем просить у него отсрочки, если он и впрямь не имеет к этому никакого отношения?

Она уже привстала в кресле, когда он появился в комнате с подносом в руках, и ей пришлось снова сесть.

Айвор поставил на столик китайские чашечки, нарезанный ломтиками лимон, молочник.

— Нас воспитывала бабушка, а она любила, чтобы все шло по издавна заведенным правилам, — улыбнулся он.

— Нас? — переспросила Кристи.

— Меня и сестру. Ведь почему я говорил, что мне понятно ваше горе… Я тоже сирота. Мама погибла в автомобильной катастрофе, а отец остался калекой, и нас воспитывала бабушка. — Он налил ей чай и спросил: — Молоко?

Она молча кивнула. Его неожиданная откровенность на мгновение поразила ее, но потом она снова запаниковала.

Что он собирается обсуждать? Какие условия выдвинет? — спрашивала себя Кристи, нервно прихлебывая чай.