Люси Дейн - Отразись в моих глазах Страница 17

Сама же она, наверное, сообразила, что в подобной ситуации отказаться от угощения не представляется возможным.

- А сейчас кузнец - победитель нынешних состязаний угостит, Энни элем! - провозгласил староста. - Разумеется, сам выпьет тоже. Разве он не заслужил?!

- Заслужил, заслужил! - раздалось во всех сторон, причем голоса преобладали мужские. - Еще как!

Кивая, староста обвел публику взглядом и вновь поднес микрофон к губам. Похоже, ему очень нравилось, как звучит его усиленный электроникой голос.

- Ну, Макс, угощай свою избранницу!

Тот еще ближе придвинул к Энни руку с бокалом.

- Прошу!

Она взяла.

Макс сразу же поднял свой бокал в тосте:

- За прекрасную Энни!

Ее ресницы дрогнули, во взгляде - впервые за все время - блеснула искорка. Затем Энни тоже подняла бокал и негромко произнесла:

- За победителя конкурса!

- Состязаний! - поправил староста.

Едва заметно поведя бровью, Энни повторила:

- Состязаний!

Макс без улыбки кивнул ей и поднес бокал к губам.

Она сделала то же самое.

Пока оба пили, вокруг все поощрительно хлопали. Репортеры делал снимки.

Макс опустошил бокал первым, поэтому у него было время понаблюдать за Энни, которая, как ему показалось, пила с удовольствием, как человек, испытывающий жажду. Когда от эля осталась лишь пена, Макс забрал у Энни бокал и вместе со своим поставил на поднос стоявшей тут же, но державшейся чуть позади Минни.

- А сейчас, леди и джентльмены, - торжественно начал староста, - кузнецу Максу Ричардсону, как победителю соревнований, предоставляется право поцеловать красавицу Энни!

Макс неотрывно смотрел на Энни, поэтому увидел, как она вздрогнула, потом изумленно распахнула ресницы и попятилась…

9

Ох, и зачем я только вышла из автомобиля в этой деревне! - промчалось в мозгу Энни, пока она, стоя в окружении абсолютно незнакомых, разгоряченных и взбудораженных людей, во все глаза смотрела на человека, которого все называли Максом Ричардсоном. Нужно было просто проехать сквозь этот Лоубридж и все. А теперь из-за своего любопытства я, кажется, угодила в историю. Что еще за бред, почему я должна целоваться с этим кузнецом?!

Уехав из Лондона, Энни добралась на своем «вольво» до Харриджа, а оттуда взяла курс на деревню Барнфорт, от которой, по словам Пэм, до хутора Фармерс-Хамлет - конечной цели путешествия - оставалось мили три.

Ехала она себе ехала, особо не спеша, сверяясь с картой и не испытывая никаких проблем, пока не очутилась в предшествовавшей Барнфорту деревне Лоубридж. Тут, по-видимому, был какой-то праздник, потому что по улицам прохаживались, в одиночку и группами, разодетые жители. И не просто принаряженные, а в костюмах прежних эпох.

Не без удивления отметив данный факт, Энни решила здесь немного задержаться. Пройтись по улицам, посмотреть местные достопримечательности, ведь таковые наверняка найдутся, как в любой английский деревне.

Куда мне спешить? - подумала она, сворачивая, согласно дорожному указателю, в строну центра. Разве я не в отпуске? Разве не должна развлекаться, развеивать мысли о негативных отзывах критиков, разрыве с Джереми и так далее и тому подобное?

Ощущение свободы слегка кружило ей голову. Здесь, вдали от Лондона со всей его кипучей ночной жизнью, вряд ли нашелся бы человек, который узнал бы в ней театрального режиссера Мэриенн Уайлдер. Один лишь этот факт приводил Энни в восторг, и в мыслях она поминутно благодарила Пэм за идею отдыха в подобной глухомани.

Оставив автомобиль на подходах к центральной - и наверное, единственной - деревенской площади, Энни отправилась дальше пешком.

Сейчас она жалела об этой прогулке, а тогда ей было очень интересно. Вокруг было множество дам в пышных сборчатых юбках, непривычного кроя платьях, а также в чепцах или кружевных вуальках. Мужчины были менее изобретательны, но многие тоже принарядились соответствующим образом.

Судя по большому скоплению народа, на площади находились не только местные жители, но наверняка и обитатели окрестных деревень. Все смеялись, шутили, некоторые танцевали под музыку, другие развлекались иначе, но всем было весело.

Вскоре Энни поняла, что в деревне происходит состязание кузнецов. В разных концах площади стояли наковальни, на которых местные умельцы что-то усердно ковали. Зрители переходили от одного такого участка к другому, по пути останавливаясь у выставленных напоказ кованых изделий. Позже все подтянулись к той части площади, где заседало за длинным столом жюри.

Энни двинулась туда же.

Там объявили имена тех, кто вышел в финал, а также назвали предварительного победителя, некоего Макса Ричардса или Ричардсона, что-то вроде того.

С точки зрения Энни - всегда и всюду остававшейся тем, кем она являлась на самом деле, то есть театральным режиссером, - этот Макс был фигурой колоритной. В холщовых брюках, длинном кожаном фартуке и в таком же жилете на голое тело. Прямо хоть на сцену выпускай - готовый персонаж какой-нибудь пьесы, где есть сценки деревенской жизни.

Энни обратила на него внимание еще раньше, когда бродила от одного из соревнующихся кузнецов к другому. Таких мощных бицепсов, как у этого парня - вернее, молодого мужчины, так как на вид ему можно было дать примерно лет тридцать, - ей давно не приходилось видеть. К примеру, мышцы Джереми, хоть он и изматывал себя в тренажерных залах, даже отдаленно не напоминали великолепные бугры, вздувавшиеся на руках этого кузнеца, когда тот работал.

Удивительно ли, что Энни залюбовалась редкостной картиной?

Впрочем, поймав себя на этом, мрачно усмехнулась. Стоит ли такому сухому и бесчувственному существу, как она, заглядываться на мужчин?

Тогда Энни отогнала неприятную мысль, потому что не хотела, чтобы у нее испортилось настроение, однако позже, когда вместе с другими зрителями остановилась перед длинным столом жюри, она вновь всплыла в ее мозгу.

Трое вышедших в финал кузнецов готовились к заключительному соревнованию по армрестлингу, и Энни вновь засмотрелась на кузнеца в кожаном жилете. Возле него стояла какая-то молодая женщина, и они перебрасывались словами. А потом - Энни даже вздрогнула от неожиданности - кузнец посмотрел прямо на нее.

Плотно сжав губы, она постаралась придать лицу максимально безучастное выражение. Труда это для нее не составило, так как актерским мастерством она владела не хуже иного артиста. Гораздо сложнее было остаться безразличной внутренне.

Правда, когда в голове снова промелькнуло воспоминание о том, что сказал перед уходом Джереми, все быстро встало на свои места. Душа сразу будто наполнилась песком, мышцы лица отвердели.