Светлана Бестужева-Лада - Фарфоровая кукла Страница 17

— Я так и думала, что ты сюда придешь, — продолжила она, не обращая внимания на реакцию сына. — Все-таки мы очень давно знакомы…

— Почему ты не спишь, мама? — осведомился Андрей, ощущая знакомую с детства робость. — Что-нибудь не так? Болит что-то?

— У меня ничего и никогда не болит, — отрезала Ада Николаевна. — Во-первых, я поспала в самолете, а во-вторых… Ты считаешь, что все так? По-твоему, именно так должно было произойти мое знакомство с твоей будущей женой? Твой бедный отец наверняка перевернулся в гробу…

— К сожалению, не могу взять с него пример. В смысле, ему не пришлось знакомить тебя со своей матерью. Иначе я бы знал, как это делается в аристократических домах.

— Во всяком случае, не так, как это сделал ты. Твой отец сначала отвел меня в ЗАГС, а потом уже привел в свою спальню. И мы с ним познакомились не на улице. Впрочем, возможно, у твоей девушки это в обычае — так ловить кавалеров…

— Мама! Я — первый мужчина у Жанны…

— И это еще не дает никакой гарантии, что ты будешь последним и единственным. Девица, которая в первый же вечер знакомства ложится с мужчиной в постель… Впрочем, возможно, это твой идеал — уличная потаскушка. Жаль, мы с отцом стремились привить тебе несколько иные вкусы.

— Мама, как только ей исполнится восемнадцать, мы поженимся. Мы можем даже раньше, ее мама готова дать письменное согласие…

— Что за пожар? Она беременна?

— Мама, мы знакомы две недели. О какой беременности может идти речь?! Тем более, она была девушкой, я же тебе говорил…

— Как раз девушки быстрее всего беременеют. Я понесла тебя в первые же дни после замужества.

— Вот видишь…

— Что я должна видеть? Что тебя подцепила смазливая сопливая девчонка, как ты утверждаешь, похожая на меня. Да, согласна, тип тот же и мне даже несколько льстит твой вкус. Но…

— Но — что?

— Но спать вместе — это одно, а стать членом нашей семьи — совершенно другое. Ты подумал о том, как будешь знакомить ее с нашими друзьями? Да у нее манеры — приютского ребенка.

— Манеры — дело наживное, — тихо произнес Андрей, уже понявший, что «малой кровью» дело не обойдется. — Если бы ты взяла на себя труд…

— Стать гувернанткой, — ехидно закончила мать. — И не мечтай, своих дел по горло. Но, возможно, она освоит их сама. Возможно. Продолжит обучение в институте. Тогда можно говорить о браке.

Уже легче! Хоть не поставила перед выбором: или она, или я, чего Андрей больше всего боялся.

— Прошу только, не торопитесь с детьми. Иначе на ее образовании можно будет поставить крест, и ты получишь жену-домохозяйку с куриным интеллектом. Уж поверь моему жизненному опыту. И к гостям я ее пока не выпущу, не взыщи. Не хватало мне еще на старости лет краснеть за выбор моего сына…

— Мама, — рассмеялся Андрей, — о какой старости речь? После отдыха ты стала еще моложе и красивее. Женихи замучают…

Легкая самодовольная улыбка мелькнула на губах Ады Николаевны. Дифирамбы ее красоте и молодости — вот единственная тема, которая ее всегда по-настоящему занимала и на которую она могла беседовать часами. Плюс, конечно, ее творчество, то есть его талантливость и самобытность. Остальное Аду Николаевну практически не интересовало.

По большому счету ей было наплевать, на ком женится Андрей и женится ли он вообще. Она панически боялась последствий этого брака — появления детей. Или даже одного ребенка. Ведь ей предсказали, что она умрет через семь лет после рождения своего первого внука. И приближать эту дату ей ни в коем случае не хотелось.

Более того, знакомя сына с той или иной «подходящей» девушкой, она прежде всего дотошно выясняла, способна ли та выносить и родить ребенка. Если ответ медиков был отрицательным — она приглашала девушку в гости. Конечно, чудеса бывают всякие, риск оставался, но его необходимо было свести к минимуму.

— Спокойной ночи, сын, — величественно, как всегда, произнесла Ада Николаевна. — И помни, что брак — это на всю жизнь. Разводы в нашей семье не приняты.

Жанна никогда не узнала об этом разговоре. Андрею показалось оскорбительным говорить своей любимой девушке, что у нее не те манеры, которые могут понравиться его матери, и что с детьми придется повременить. Возможно, совет был мудрым, но несколько запоздалым: две прошедшие недели они оба меньше всего думали об осторожности. Точнее, Андрей забыл обо всем на свете, а Жанна, в общем-то, понятия ни о чем таком не имела.

А потом… Андрею предложили на три месяца уехать в Америку, читать лекции в престижном университете. Отказаться он не мог, как не мог и взять с собой Жанну — она не была его законной женой, а в Америке взгляды на некоторые вещи были весьма пуританскими. В принципе, он не мог и оставить ее с матерью, потому что одному Богу было известно, чем все это может закончится. Но Жанна проявила неожиданные смелость и упрямство и пылко заверила своего жениха, что к его приезду все образуется и Ада Николаевна, наконец, смирится с фактом ее существования.

Андрей уехал с тяжелым сердцем, но он слишком любил свою работу, чтобы отказаться от столь заманчивого предложения. А через две недели после его отъезда Ада Николаевна решилась на самую настоящую авантюру, чтобы избавиться от «подкидыша». Она хранила все письма, полученные от сына на протяжении всей его сознательной жизни, и были в этой «коллекции» весьма интересные экземпляры, один из которых мог сейчас оказаться очень кстати.

Риск был велик, но в случае удачи победа была бы стопроцентной. На помощь был призван верный Иван Иванович, которого поставили перед недвусмысленным выбором: либо он помогает в задуманном деле, либо на продолжении дружбы с Адой может не рассчитывать. Фактически, выбора у него и не было…

Когда Андрей вернулся в Москву, Жанны он там не застал, а мать ледяным тоном сказала, что девушка, по-видимому, вошла во вкус вольной жизни, поскольку даже ночевать не всегда являлась, а недавно и вовсе исчезла, прихватив вместе со своими вещами кое-что «на память». Ерунда, три тысячи долларов. Но осадок, естественно остался.

Уязвленный и оскорбленный, Андрей еще пару месяцев пытался забыть Жанну, даже старался как можно реже появляться в здании института архитектуры. Но потом не выдержал, позвонил. Ему хотелось ясности, и он ее получил. Незнакомый женский голос ответил ему:

— Она давно здесь не живет.

Жанна исчезла из жизни Андрея так же внезапно и стремительно, как ворвалась в нее. И это, пожалуй, было самым болезненным.

Глава пятая. Кукольница

Зачем она вернулась? Ностальгия замучила? Вряд ли. Для своих неполных тридцати лет Жанна была на новой родине заметной фигурой. Любовь к Андрею? Первая любовь редко бывает единственной и последней, и от отсутствия мужского внимания Жанна не страдала. Но и не слишком им увлекалась. Так — легкий флирт, приятное времяпрепровождение.