Владимир Дэс - Беседа вечером у гардероба (сборник) Страница 17

Когда меня спрашивают о перспективах кино в будущем, я отвечаю, что его нет.

Нет не в том плане, что кино не будет, кино будет, но оно будет не совсем то, каким мы его привыкли видеть. Хотя видеть мы будем все тоже – это картинки перед глазами и звуки перед ушами, но делаться кино будет иначе, совсем не так, как оно делается сейчас.

Не секрет, что в наше время рейтинг монтажеров в создании кино резко поднимается. Теперь с помощью компьютерной техники, монтажер высокого класса может сделать приличное кино из ничего. Был бы отснятый материал.

А лучшего материала, чем наши сны нет.

В эпоху развития науки, а в этом направлении уже идут научные разработки.

Ученые уже сейчас пытаются вытащить из наших голов «сны». И есть определенные успехи.

А, что такое сны – это сюжеты. Сценарии будущего кино.

Хотите триллер – вот вам сны наркоманов и алкоголиков. Хотите эротику – вот вам сны юнцов и космонавтов. Хотите мелодраму – вот вам сны юных школьниц. Монтажер берет ваш сон – подработал через компьютер и вот кинодрама, или мелодрама.

Во снах можно увидеть все и по сюжету и по персонажам. Поэтому я так думаю: индустрия кино сильно преобразиться. Самыми востребованными будут лица, которые видят сны наиболее интересные и с помощью компьютерных программ и монтажа будут делаться шедевры мирового кинопроката.

Появятся и свои спящие кино-кумиры и мультимиллионеры, разбогатевшие на продаже своих снов и гении киносонных программ и виртуозы сонномонтажеры.

Так что, я думаю: будущее кино – это КИНО сновидений.

Человечество поделиться на спящих и смотрящих. И это реально.

Общество становится все рациональнее, зачем мучиться писать сценарии, нанимать актеров, декораторов, гримеров, операторов, режиссеров, когда все это уже есть готовенькое в ваших снах. Я думаю, что появятся целые индустрии по поиску интересных снов типа – «Голливудсон».

В общем все, как всегда в истории развития нашей цивилизации.

Все на продажу.

И сны на продажу.

Вот такое ждет вас в будущем КИНО.

С большим приветом. Владимир Седов.

(Материал взят из собственного сна в ночь перед Рождеством 2009 года).

Учитель

Дверь в наш класс открылась, и за директором школы Маргаритой Сергеевной вошел человек небольшого роста (вернее, даже маленького), с довольно-таки странной прической и весьма оригинально одетый.

Голова его от той странной прически была как бы квадратная.

Синий пиджак, желтая рубашка, ярко-красный галстук, и ко всему этому зеленые брюки и красные ботинки.

Таким предстал перед нашим классом наш новый, как мы поняли, учитель географии.

Маргарита Сергеевна представила его и ушла.

Уйти-то она ушла, но только мы мало поняли, как зовут нашего нового географа.

Но он оказался славным малым и, очевидно, привык, что его имя на слух не сразу воспринимается. Проводив взглядом директрису, он представился нам еще раз:

– Банток Бантокыч Загрядский, – и поклонился.

Класс, пораженный новым учителем, молчал, но не весь. С задней парты встал Федька Клепкин и, тоже поклонившись учителю, сказал:

– Батон Батоныч Замотыгин.

Класс дружно хохотнул и замер, ожидая реакцию учителя.

Учитель тоже хохотнул.

– Интересная фамилия «Замотыгин», и имя почти как мое. А вообще-то, если кому-то нравится, то можете меня величать как и Замотыгина, – и, иронически поглядев на смельчака, добавил: – Садитесь, Замотыгин.

Так Федька Клепкин получил новую кличку «Замотыга», а учителя мы стали звать «Батон Батоныч». Но это за глаза.

На первом же уроке учитель задал нам неожиданный вопрос:

– Какую геометрическую форму имеет планета Земля?

Наша вечная отличница Таня Кулакова подняла руку и четко ответила:

– Наша планета имеет форму шара.

– Не верно, – расстроил ее учитель.

Танька фыркнула и, обиженная на учителя, села.

Мы притихли. Что-то тут не так. Танька не могла ответить неправильно.

А учитель, не обращая внимание на наше замешательство, весело так, с какой-то искринкой в голосе, добавил:

– Абсолютно не верно.

– А какой же она формы? Квадратная, что ли? – сыронизировал Замотыга.

– Вот именно, дорогие друзья. Земля наша никак не круглая. Ее можно с натяжкой назвать элипсовидной, а если уж строго по-честному, она… – и он показал рукой на Замотыгу, – верно, квадратная. Вот ты, мой тезка, готов поверить, что Земля наша не круглая, а квадратная?

– Я? – ошарашенно переспросил Замотыга.

– Да, ты.

Федя тряхнул головой и, решившись, ответил:

– Готов.

– Молодец! – прямо-таки завопил учитель. – Вот за то, что ты готов поверить в то, во что никто никогда не поверит, я ставлю тебе «5». Давай дневник.

Замотыга с дневником робко, не веря в свое счастье, подошел к учителю. Он за всю свою ученическую жизнь еще ни разу больше тройки не получал, а тут пятерка.

Но учитель пятерку поставил, чем окончательно запутал и поразил весь наш класс.

После этого урока мы и в школе, и дома только и делали, что говорили о нашем новом, учителе. Самым популярным предметом в нашей жизни стал глобус. Вместе и поодиночке мы рассматривали его, круглый, как шар, стараясь хоть как-то рассмотреть в глобусе хоть что-то отдаленно напоминающее квадрат.

Но в круглом шаре квадрата так и не видели.

Один Клепкин-Замотыга ходил гордый по школе и, обзывая нас – его одноклассников – дуболомами, говорил:

– Разуйте глаза! Какой же это круг? Квадрат! Слепцы.

Родители наши, как и родители Замотыгина, не поняли ничего из того, что мы им объясняли про квадратную Землю. А папа Замотыгина хотел даже выпороть свое «квадратное» чадо, но не стал этого делать только из-за того, что был еще больше поражен первой пятеркой своего верного двоечника.

Странности нашего учителя географии на этом на закончились. Уроки его резко отличались от тех, которые проходили у нас до этого. Учитель давал знания, но как-то наоборот, и оценки ставил не столько за знания, сколько за способность отстаивать эти знания.

Например, изучаем мы Египет.

Рассказывает он нам о фараонах, пирамидах, войнах, религиях. И вдруг спрашивает: «А что самое необычное в истории Египта?»

Ответов было много, перечислили почти все, в том числе и пирамиды. Он и ухватился за эти пирамиды, и давай пытать, почему же самое необычное – это пирамиды.

Мы и так, и эдак.

А он: «Нет».

Мы с другого конца.

А он опять: «Нет».

И, наконец, поняв, что до нас не доходит, выдал:

– Самое необычное – это не пирамиды, а тот человек, который в стране с плоской, как блин, пустыней, вдруг Сумел увидеть в этой самой пустыне горы, то есть пирамиды, а увидев, решил их построить.

Самое необычное – это ТОТ САМЫЙ ЧЕЛОВЕК, имени которого мы, к сожалению, не знаем, со способностью увидеть то, что никто никогда до него не видел, а он сумел. И вот теперь пирамиды – это самое большое и прекрасное чудо мира. Способность видеть в обычном необычное – вот что отличает человека от животного. Понятно?