Шэрон Кендрик - Жена и любовница Страница 18

Лекси не знала, было ли на ее лице такое же дикое выражение замешательства, как и у ее свекрови. Она удивленно посмотрела на своего мужа. Ксенон высказал свое мнение о женщинах, и оно не прозвучало так, будто он средневековый феодал.

– Мне очень жаль услышать, что ваша мать так сильно больна, – тихо произнесла Лекси.

Марина Канеллис печально закивала, а затем тяжело вздохнула:

– Я конечно же понимаю, что она уже очень старенькая и успела прожить долгую счастливую жизнь, – ответила она. – Но это не делает ее надвигающийся уход менее болезненным для тех, кто ее любит. Нам остается только проследить за тем, чтобы она чувствовала себя комфортно и счастливо. Завтра ты придешь навестить ее?

– Да, я приду. Мне бы этого очень хотелось, – ответила Лекси.

– Ты знаешь, ей всегда очень нравились твои песни, – неожиданно сказала Марина. – Особенна та, про любимого, который ушел.

– «Вернись ко мне», – тут же подсказала Лекси, не смея встретиться с Ксеноном взглядом.

Говорят, поэзия о любви оказывает на людей огромное влияние, а слова этой песни слишком подходили к их ситуации.

После ужина Лекси вышла на террасу, чтобы за чашкой кофе насладиться видом на прекрасную бухту. Небо было бесконечно черным с миллионами сверкающих звезд. Лекси смотрела на всю эту красоту и мечтала о том, чтобы чудесный миг никогда не кончался.

После того как она пожелала доброй ночи Марине, они с Ксеноном направились в сторону их виллы, и Лекси начала чувствовать нарастающую панику. Она решила, что не стоит ссориться с мужем сразу, и поэтому сначала сходила в ванную, почистила зубы, расчесала свои длинные волосы. Когда она наконец вышла, Ксенон стоял около огромного окна и наблюдал за сверкающей поверхностью моря. Он тут же повернулся к Лекси, услышав, наверное, ее шаги. Ксенон слегка улыбнулся, когда заметил, что она одета в светлую шелковую пижаму, прикрывавшую все ее тело, но не стал ничего говорить по этому поводу.

– Ты была очень добра к моей матери, – сказал он.

Лекси недоуменно моргнула:

– Она вела себя гораздо более дружелюбно, чем обычно.

– Это верно. В ее жизни произошло так много изменений, теперь она уже бабушка. Я думаю, то, что ее собственная мать умирает, заставило ее посмотреть на мир по-другому. – Ксенон пожал плечами. – Мир не стоит на месте. Она поняла ценность времени.

Его пронизанные чувствами слова повисли в воздухе, и Лекси ощутила, как ее сердце заныло от новой боли.

– Нет, об этом нам не стоит забывать, – произнесла она.

Ксенон позволил своему взгляду пройтись по ее телу. Лекси сняла очки и смыла макияж. Теперь она выглядела невинной. Иногда Ксенону было сложно поверить, что ее детство было нелегким: временами Лекси не походила на молодую девушку, воспитанную в монастыре.

– Готова ложиться? – спросил он.

– А ты как думаешь?

– Тебе лучше не знать, что я думаю. Можешь устроиться поудобнее, я уйду и дам тебе достаточно времени, чтобы ты успела притвориться спящей.

Лекси ощутила, как ее лицо заливается краской, когда она поспешила забраться в кровать.

Неужели наступит конец света, если Лекси поддастся своим желаниям и займется с Ксеноном любовью? Она знала ответ. Если она сдастся, снова окажется под гнетом душевной боли.

«Так что можешь об этом забыть», – твердо сказала себе Лекси.

Она улеглась поудобнее, стала считать овечек и прислушиваться к шуму воды, доносившемуся из ванной. Возможно, она устала сильнее, чем предполагала: вскоре ее веки потяжелели. Или, может, Ксенон держался на расстоянии так долго, как мог. Лекси смутно понимала, что он вернулся в спальню, а она уже почти ступила в страну грез. Ей не было страшно.

Ксенон лег и немного подвинулся. Лекси осознала, как много места занимало его сильное, мускулистое тело. Казалось, прошла вечность с тех пор, как они в последний раз делили постель.

– Так, значит, мы будем лежать и притворяться, что спим?

Она медленно выдохнула:

– Я не собираюсь спрашивать, какой другой вариант ты можешь предложить.

– Ты будешь удивлена. Пододвинься ближе. – Ксенон потянулся, обхватил Лекси за талию и прижал к себе.

Лекси сделала вид, что пытается вырваться.

– Прекрати.

– Не делай из мухи слона, Лекс. Расслабься. Я просто хочу подержать тебя в своих объятиях, и все.

Она собиралась потребовать, чтобы Ксенон отстранился, перебрался на другой конец кровати и оставил ее в покое, но что-то остановило ее. Лекси забыла, как приятно чувствовать его теплое дыхание у себя на шее, и то, каким естественным было ощущение его сильных рук на ее теле. Она боролась с безумным желанием поудобнее устроиться в его объятиях, как делала раньше множество раз. Вместе с желанием пришло непонимание. Ксенон просто обнимает ее? Что это вообще значит?

Лекси закрыла глаза. Ее муж был твердым в своих убеждениях о том, что должно происходить в супружеской постели, – секс. Очень много секса. Эта часть их семейной жизни была просто восхитительна. Даже сейчас, лежа рядом с ним, Лекси вспоминала, насколько прочной была связь между ними.

Конечно же все это закончилось тогда, когда она во второй раз потеряла ребенка. Ксенон больше не соблазнял ее и покинул их супружескую постель, перебравшись в соседнюю спальню. Он объяснил свой поступок тем, что жене нужно время, чтобы восстановиться, но Лекси чувствовала лишь одиночество. И чем дольше они находились на расстоянии, тем легче становилось продолжать в том же духе. И через какое-то время она поняла: то, что случилось, было к лучшему. С тех пор Лекси больше не спала с Ксеноном.

– Расслабься, – упрямо повторил он.

– Если ты хочешь застать меня врасплох, то у тебя ничего не получится.

– Как жестоко с твоей стороны, Лекс, думать, что у меня есть какие-то коварные планы.

– Разве не так?

– По крайней мере, не сейчас. – Он медленно водил большим пальцем по ее покрытой шелком талии. – Расскажи мне, тебе понравился ужин?

– Какая часть ужина? Аппетитная греческая национальная выпечка и сырный пирог или та часть, в которой ты выразил свое удивительное мнение о работающих замужних женщинах?

Ксенон остановил движение своей руки у нее на талии. Лекси услышала, как он сделал глубокий вздох.

– Я не должен был запрещать тебе продолжать свою карьеру певицы, – сказал он.

Лекси уставилась в пустоту. Теперь, когда ее глаза привыкли к темноте, она начала различать очертания мебели в спальне.

– Никто не может запретить человеку делать что-то, если он по-настоящему этого хочет.

– Но ведь я поставил тебе ультиматум, – заметил Ксенон. – Я прямо сказал, что не могу позволить своей жене работать.

– И возможно, ты был в какой-то степени прав, – медленно произнесла она. – Наш брак не продержался бы долго, если бы я продолжала свою обреченную на провал карьеру сольной певицы. Я поняла это уже только потом. Мне просто было больно слышать то, как ты мне об этом сказал.