Шэрон Кендрик - Неподсудная любовь Страница 18

Резким движением девушка повернула ключ зажигания. Все кончено.

Глава девятая

Хашим звонил снова и снова — Сиенна игнорировала его звонки. Один раз случайно подняла трубку, не посмотрев на определитель — и тут же прервала связь дрожащей рукой, не сказав ни слова.

Он выслал чек на немыслимую сумму, и деловая часть ее сознания просто ахнула. В гневе девушка отослала чек обратно. Вначале она хотела порвать его, однако решила — так Хашиму будет понятнее.

Он даже пытался дарить цветы, и почему-то это возмущало Сиенну сильнее всего.

— Какие красивые, — мечтательно протянула Кэт, вдыхая тонкий аромат ландышей, фрезий и роз.

— Ну, так забирай, они твои!

И Сиенна бесцеремонно сунула шикарный букет в руки ошеломленной соседке.

Работа, до сих пор вполне устраивавшая девушку, вдруг превратилась в рутину, и жизнь казалась проколотым воздушным шаром серого цвета. Кэт все спрашивала, не заболела ли она, и Сиенна понимала, что следует взять себя в руки, ведь нельзя вечно бояться телефонных звонков. Кроме того, Хашим вот уже неделю не надоедал.

Сиенна сидела в своем маленьком офисе, пытаясь сосредоточиться на торжестве по поводу обручения, — этот праздник любви словно насмехался над нею, — когда в очередной раз зазвонил телефон. Конечно, она могла повесить трубку, услышав знакомый, волнующе глубокий, бархатный голос — но надо, в конце концов, набраться смелости и потребовать, чтобы он оставил ее в покое.

— Чем могу быть полезна, Хашим? — ледяным тоном поинтересовалась девушка.

— Почему ты не приняла мой чек?

— Потому что мне не нужны твои деньги!

— Ах, Сиенна, разве не понимаешь, что упорное сопротивление возбуждает?

Особенно тех, кто к нему не привык.

— Я вовсе не потому сопротивляюсь, — холодно ответила она.

Хашим это знал. Если бы Сиенна пустила в ход хитроумную уловку, он бы ее легко раскусил. Но девушка явно говорила искренне.

— Хочу увидеть тебя, — мягко произнес мужчина.

В памяти всплыли темные насмешливые глаза.

— Не получится.

Он уловил нотку колебания и невольную дрожь, под стать его страсти.

— Тогда попытайся, чтобы я поверил.

Сиенна чуть слышно застонала. Невыносимо…

— Нет смысла, — отрезала она.

— Как раз есть. У меня к тебе предложение.

— Предложение? Планируешь очередную фиктивную вечеринку?

Хашим тихо рассмеялся.

— Отличная идея! Давай встретимся, сама все узнаешь.

— Ты вообще слушал? Не хочу никаких звонков и цветов, и уж точно совершенно не хочу видеть тебя, Хашим!

— Неправда, — прошептал он, — и мы оба это прекрасно знаем. Тебе чего-то не хватает, и мне тоже. Зачем противиться?

И он прав, черт бы его побрал! Сиенна едва справлялась с обычным количеством заказов и не испытывала ни энтузиазма, ни удовольствия. Лишь усилием воли она заставляла себя заниматься делом, а не сидеть, уставившись в пространство, и не думать целыми днями о смуглом шейхе.

— Если мы встретимся, пообещай потом оставить меня в покое?

Хашим криво усмехнулся. Просто сногсшибательная логика.

— Как пожелаешь, — осторожно ответил он.

Желание. Опасное и вызывающее слово. Сиенна сжала руку в кулак, ее сердце екнуло.

— Время и место?

— Сейчас.

— Сейчас?

— Я недалеко, буду ждать у твоего дома.

— Смеешься?!!

— В чем дело, — произнес Хашим, — не способна действовать спонтанно?

Одетая в старые джинсы и футболку, подаренную ей в колледже, девушка взглянула на себя в зеркало: немытые волосы собраны в конский хвост, дыра на колене, пятно на груди — по-видимому, мятный крем… Может, он увидит ее такой, какова она в повседневной жизни, и разочаруется?

— Хорошо, — медленно ответила Сиенна, — давай встретимся.

— Пять минут, — отрезал Хашим и повесил трубку.

Она задержалась, чтобы почистить зубы, говоря себе, что поступила бы так в любом случае, неважно, с кем намечалась встреча, затем, внутренне злорадствуя, обула для полноты картины старые стоптанные сандалии и вышла из дома, размышляя, где он мог припарковаться.

Гадать пришлось недолго. Громадный блестящий лимузин с тонированными стеклами остановился на краю дороги. Впереди и сзади находились двое мотоциклистов эскорта, одетые в кожу — кино, да и только.

Соседи распустят невероятные слухи, невольно подумала девушка, когда шофер вежливо распахнул перед нею дверцу.

Сиенна устроилась поудобнее на роскошном, мягком заднем сидении. Через пару секунд ее зрение приспособилось к тусклому освещению, и она увидела Хашима, небрежно развалившегося рядом.

Сегодня шейх был одет в западном стиле — ни намека на мягкий, мерцающий шелк. Черный костюм с иголочки, белоснежная хрустящая рубашка и галстук, поблескивающий в слабом свете. Пульс Сиенны участился.

— Спасибо, что не вышел из машины, чтобы встретить меня, — сказала она.

— Забочусь о твоей репутации.

— Лжец!

Мужчина рассмеялся.

— Временами мою честность считают чересчур жестокой.

Жестокость? Да, и в то же невероятная нежность, которую Хашим продемонстрировал, когда она беспомощно лежала в его объятиях. Словно прочитав мысли Сиенны, он наклонился и легонько коснулся ее губ своими, посылая огонь по нервам.

— Не надо, — попросила девушка слабым голосом.

С хладнокровным мастерством и расчетом, достойными первоклассного игрока в покер, Хашим поцеловал ее вновь, затем откинулся на спинку сидения, сказав в переговорное устройство что-то непонятное. Лимузин резко набрал скорость.

— Куда мы едем?

— Просто катаемся — так проще избежать ненужного внимания. Эта машина притягивает зевак, как мух.

— Почему бы не выбрать что-нибудь поскромнее? — ядовито поинтересовалась Сиенна.

— Не могу, — пожав плечами, ответил Хашим, — он пуленепробиваемый.

И — возможно, впервые, — девушка задумалась об оборотной стороне жизни шейха — правителя, нефтяного магната. Раньше она считала, что вездесущие телохранители сопровождали его для вида, как непременный атрибут влиятельного положения, и никогда прежде не представляла, что кому-то может понадобиться застрелить Хашима. Сиенна испытала невольное беспокойство.

— А теперь поговорим начистоту, — тихо произнес он, — это возможно?

— Ты не способен быть откровенным.

Но Хашим покачал головой.

— Нет, Сиенна, я говорю о настоящей откровенности. А именно: говори не то, что, казалось бы, должна сказать, а то, что у тебя на сердце.

— Тогда наши позиции неравны — ведь у тебя вообще нет сердца!