Сьюзен Барри - Ночь поющих птиц Страница 18

Он явно был очарован ею с того самого момента, как поприветствовал гостью, когда та вышла из машины. И хотя он уделял достаточно внимания и другим дамам, именно Анжеле предложил руку, ведя ее в дом, и именно ее выделил как почетную гостью, усадив справа от себя за обеденным столом.

В последний момент донья Миранда передумала ехать с ними, опасаясь, что путешествие среди дня будет для нее слишком тяжелым, и поэтому было естественно, что Анжела, как будущая родственница, удостоилась такого особого внимания. Но сама она была очень благодарна дону Хосе за заботу, особенно когда заметила, что, как только они вошли в дом, Фелипе откровенно попытался переключить часть его радушия на Уиллоу.

Миссис Раддок притворилась, что великолепие дома, прекрасная коллекция портретов, дорогого фарфора и прочих предметов искусства повергли ее в благоговейный трепет, и Фелипе взял на себя обязанность провести ее по галерее, где были развешаны строгие семейные портреты, и показать тех из своих предков, чьих изображений не было на его вилле. А потом они отправились в маленький кабинет, где были выставлены медали и бесценные манускрипты, и прошло немало времени, прежде чем появились снова и угостились аперитивом, который остальные уже допивали.

Анжела предпочла бы фруктовый напиток, но дон Хосе настоял, чтобы она выпила чего-нибудь покрепче. Он заверил ее, что содержимое его винного погреба выше всяких похвал. Так что вернувшийся Фелипе обнаружил Анжелу стоявшей со стаканом хереса в руке и смотревшей на него так, словно она не знала, что с ним делать дальше. Дон Хосе высоко поднял свой стакан и сказал тост в ее честь; когда же подошел Фелипе, он включил в свой тост и племянника.

— Ты сделал великолепный выбор, Фелипе, — объявил он. — Твоя невеста очаровательна и так молода, что меня приводят в отчаяние мои преклонные годы. Если бы я был хотя бы на несколько лет помоложе! — Он улыбнулся и поклонился Анжеле. — Нужно ли мне договаривать? — спросил он ее с изысканной любезностью.

Впервые после того, как была объявлена помолвка, Анжела почувствовала, что ее личности придают хоть какое-то значение, и, хотя не могла придумать ни одной достойной причины, по которой выходит замуж, радовалась, что после брака у нее появится родственник, уже симпатичный ей.

Фелипе ничего не ответил на замечание относительно своего прекрасного вкуса. За обедом он, казалось, был счастлив посвятить все внимание Уиллоу, которая к тому времени, когда наступила пора идти в обеденную залу, выглядела несколько утомленной. Анжела прекрасно понимала, что, если вдова не находилась в центре всеобщего поклонения и восхищения, очень скоро начинала скучать и проявлять желание оказаться в другом месте. Складывалось впечатление, что она была абсолютно не способна хоть как-то скрывать свои чувства, даже ради того, чтобы продемонстрировать хорошие манеры.

— Я прекрасно помню твою бабушку, когда она собиралась замуж, — за обедом сказал Анжеле дон Хосе. — Я немного моложе, но должен признаться, что тогда обожал ее без памяти — так же, как сейчас готов обожать ее внучку.

Когда пришло время пить кофе, Анжела обнаружила, что ухаживать за всеми придется ей. У дона Хосе не было жены или другой родственницы, которая могла бы сделать это. И снова, под пристальным взглядом Уиллоу Раддок, Анжела справилась со своей задачей в высшей степени аккуратно и грациозно.

Уиллоу с циничным интересом наблюдала, как хозяин дома галантно поцеловал Анжеле руку, когда девушка передавала ему чашку кофе. Выражение лица Фелипе оставалось непроницаемым. Он обсуждал с Уиллоу свое намерение после ужина прокатиться вдоль побережья и, возможно, заехать в какой-нибудь ночной ресторанчик. Причем казалось, что ее одобрение было для него сейчас самым важным в жизни.

Разговаривая с ней, он понизил голос. Дон Хосе, не без удивления внимательно разглядывавший их, вмешался и предложил, чтобы племянник показал своей невесте сад.

— Сейчас самое жаркое время суток, но с моря всегда дует прохладный ветерок, — добавил он. — А в моих садах достаточно тени, чтобы уберечь нашу очаровательную Анжелу от солнца. Особенно советую сходить к новому пруду с лилиями, который я недавно сделал. Я горжусь им и, когда вы вернетесь, хотел бы услышать ваше мнение.

Фелипе был изумлен и даже возмущен тем, что ему указывают, что он должен делать. Он относился к родственнику вежливо и с почтением, но, в отличие от большинства испанцев своего поколения, не благоговел перед благородными сединами. Казалось, он уже готов был оспорить разумность прогулки по саду в такую жару, пусть и при прохладном ветре с моря. Но дядя не дал ему сделать это.

— Ну же, ну же, Фелипе, — с сухой иронией обратился он к племяннику. — Неужели мне обязательно выражать свои мысли яснее и объявлять, что я все еще романтик в душе? Будь я в твоем возрасте да еще и обручен, я с радостью пользовался бы любой возможностью побыть наедине с моей нареченной! Ты, конечно, понимаешь, что я приношу огромную жертву, даже ненадолго соглашаясь лишиться общества твоей прекрасной Анжелы?

После этих слов Фелипе с мрачным видом поднялся и посмотрел — не на Анжелу, а на Уиллоу.

— Как ты смотришь на то, чтобы тоже прогуляться к пруду с лилиями, Кармелита? — спросил он. — Или ты слишком устала?

Но дядя Хосе пресек эту идею на корню.

— Нет, нет, — беззаботно воскликнул он, — этого я позволить не могу! У меня до сих пор не было возможности поговорить с сеньорой Раддок, и я не собираюсь допустить, чтобы она уехала отсюда, не исправив такого упущения! — Он встал и галантно поклонился Уиллоу, при этом алая камелия чуть не вывалилась у него из петлицы. — Вы интересуетесь старинными монетами, сеньора? У меня есть прекрасная коллекция, которой, думаю, я горжусь по праву. Я хотел бы показать ее вам. Уверен, вы согласитесь со мной, что обрученным парочкам надо позволять побыть друг с другом, тем более в наши просвещенные дни, так не похожие на то время, когда я был молод. Мне пришлось прежде вступить в брак, чтобы иметь возможность быть наедине с женой!

Уиллоу бросила испуганный и призывный взгляд на Фелипе. Но даже она понимала, что нельзя открыто грубить хозяину. Фелипе тоже уступил превосходящей воле дяди, решившего, что племянник обязан провести немного времени наедине с Анжелой. Фелипе взял ее под локоть и повел к одному из распахнутых французских окон. Через секунду они оказались под палящими лучами полуденного солнца.

— Это просто смешно! — объявил Фелипе, отпуская руку Анжелы, как только их стало не видно из окна. — Старикан, наверное, сошел с ума!.. Это время сиесты, отдыха, а не любования садом, который, на мой взгляд, не намного отличается от всех остальных на этом побережье!