Айрис Оллби - Две чаши весов Страница 18

Слова отца о Берте всплыли в сознании, приобретя новый, неприятный оттенок. Однако после случившегося его вряд ли можно обвинить в уголовном деянии. Просто он обдурил ее и смылся, стараясь избежать неприятных последствий. Таким образом, никто не скажет, что он преступник.

А то, как поступила я сама, подумала Лилит, — отвратительно, потому что это обыкновенная трусость. Вела себя как страус. Вместо того чтобы высказать Берту прямо в лицо, какой он гнусный тип, решила спрятаться в море…

— Проснись, красавица!

— Что? — Лилит пришла в себя, увидев перед собой Хосе. Он стоял, наклонив голову, чтобы не задеть потолка. — Что случилось?

— Мы прибыли. Неужели ты не заметила?

— Ох, нет.

Лилит с удивлением посмотрела в распахнутую настежь дверь каюты. Через нее виднелась небольшая беленькая гостиница, столики кафе, укрывшиеся под пестрыми зонтиками, люди, снующие под слепящим солнцем.

— Я не заметила, как ты причалил, — сказала она, чувствуя себя довольно глупо.

— Видела сон?

— Скорее кошмар, — пробормотала девушка, тяжело вздыхая и стараясь вернуться к окружающей действительности. — А что теперь?

— Теперь мы сойдем на берег. — Хосе подал руку, помогая ей подняться. Его прикосновение вызвало приятное чувство, но она постаралась его подавить. И еще ей захотелось остаться на месте, несмотря на то, что он осторожно тянул ее за руку.

— В таком виде я вроде могу идти. — Лилит показала на ярко-розовую рубашку — с чужого плеча прикрытие — и подняла ногу. — Но у меня нет обуви.

— Зачем тебе обувь? — Крепко держа ее за руку, испанец вдруг опустился на корточки. — Такую прелесть, — он посмотрел на вытянутую ногу, — такую прелесть не следует скрывать.

— О! — воскликнула она. — Все это очень хорошо, но…

— А ты знаешь, что изгиб твоей стопы, как шея у чайки?

— Как у кого? — Она взглянула ему в глаза, и в тот же миг ей показалось, что сотни острых стрел вонзились в нее. — Еще никто не говорил мне подобных вещей.

— Наверное, люди, которых ты знала, лишены воображения. Когда на тебя смотришь, на ум приходят самые невероятные сравнения.

— Неужели? — Она опять с интересом посмотрела на Хосе, отведя взгляд от заинтересовавшей ее парочки, прогуливавшейся по пляжу.

— Скажем, твои глаза, — продолжал он. — Они у тебя, как у дикого оленя.

— У дикого оленя? — эхом отозвалась она, произнеся слово по слогам. — Олень — это же он.

— Ты хочешь, чтобы я сравнил тебя с оленихой? Но это не совсем правильно. Глаза у оленихи более нежные и с поволокой, а у тебя выражение совсем другое.

— Странно, — сказала она, переводя взгляд на пристань. — Вот уж никогда не предполагала. Может быть, сейчас они так выглядят…

— Не сейчас, а всегда. У тебя глаза диковатые и с какой-то тайной, как у оленя. А твоя кожа по цвету похожа на слоновую кость. — Хосе провел пальцем по девичьей щеке, оставляя на ней горячий след. — Прошлой ночью эта слоновая кость была холодна, как осеннее море. Сейчас на солнце она запылала. Теперь твои щеки, — он дотронулся до уголка рта, — подобны алому бутону розы.

Лилит приготовилась протестовать, но вместо слов вырвался глубокий вздох. Искуситель коснулся кончиком пальца ее нижней губы и стал нежно поглаживать. Она вздрогнула, млея от удовольствия в предчувствии чего-то необыкновенного.

Почему он это делает, недоумевала Лилит, стараясь сообразить, что последует дальше. Неужели он собирается поцеловать меня прямо здесь, на виду у всех?

Она сделала слабую попытку отстраниться, но его ладонь легла на щеку и легонько повернула голову. Лилит попыталась стряхнуть руку, но его глаза, глубокие и темные, как кратер вулкана, в котором горел мистический огонь, лишили возможности двигаться, гипнотически воздействуя на какую-то часть сознания. И она подавала ответные сигналы, обозначавшие то самое проявление необузданности и скрытой страсти, о которых испанец говорил, описывая ее глаза.

В это утро Хосе не раз и не два сказал, что готов взять на себя ответственность за судьбу Лилит. Старался как можно убедительней внушить ей эту мысль. Почему же сейчас его поведение противоречило тому, о чем он недавно говорил? Она решила спросить об этом.

— Что ты хочешь, Хосе? Чувствую, тебе не терпится поцеловать меня. — Слова с трудом срывались с одеревеневшего языка и неповоротливых губ.

— Сейчас для этого неподходящее время и место…

— Понимаю. Все проходящие мимо могут видеть нас.

— Теперь наконец могу все сказать. С тех пор как нашел тебя, я наблюдал за твоими глазами, разглядывал твои ноги.

— Когда мы находились в море, ты так не говорил.

— Но собирался. А что должно было произойти после того, красавица?

— Я… я не знаю…

— Отлично знаешь. — И в подтверждение этих слов его губы завладели ее губами.

Хосе был прав, она знала, как может поступить этот испанец. Лилит ответила на поцелуй, ничто не могло ее удержать. К такому нежному соединению она стремилась всю свою жизнь. А оно произошло так быстро и неожиданно, вызвав в ней сладостное томление и желание изведать новые, необычные ощущения. Девушка почувствовала острую потребность прикоснуться к нему. Кончики пальцев помимо ее воли нащупали на его затылке впадинку, затем двинулись вниз, туда, где выступали стальные мускулы плеч.

— Ох, пожалуйста! — вскрикнула Лилит, когда он отнял губы и нежно отвел ее руку от своего тела. — Я хочу чувствовать тебя!

— А я тебя, — хрипло пробормотал он. — Но в такой ситуации не стоит этого делать.

— Тогда почему ты начал? — требовательно спросила она, вздрагивая от накатывающего на нее желания. — Ты не должен был этого делать.

— Увы, я должен был сказать, красавица, что думаю о тебе.

— Ты ничего не должен! — запротестовала она, стараясь отвести от него взгляд.

— Именно здесь. Эти слова рвались из меня с того момента, как я впервые увидел тебя. И очень хорошо, что я сумел их произнести.

— Сумел произнести и тут же от них отказываешься. Бог с тобой! — сказала девушка таким тоном, словно Хосе причинял ей невыносимую боль. — От чего ты еще откажешься? От своей сдержанности? От одежды? От… от твоего семени, из которого появляются мальчики? — Она остановилась только потому, что его ладонь прикрыла ей рот.

— Мне не доставляет удовольствия слушать такие речи от женщины!

— Ах, тебе не нравится! Из всего… — Продолжать было бесполезно, потому что она не могла произнести больше ни слова — его ладонь плотно зажимала ей рот.

У Лилит не хватало сил, чтобы освободиться. Она попыталась замотать головой, но его рука крепко держала ее. Только и оставалось, что метать молнии глазами, теми самыми, которые Хосе назвал дикими. Сейчас она готова была испепелить его взглядом.