Лора Шелтон - Праздник жизни Страница 18

– Честным, насколько это возможно. Речь идет о моей жизни и жизни моего ребенка, а он, видите ли, соизволит быть со мной честным, насколько это возможно. Не слишком ли напыщенно и бюрократически звучит эта фраза? Даже принимая во внимание всю серьезность твоей деятельности.

Барт вздохнул.

– У меня есть обязанности. Вот и все. – Неблагодарный и опасный труд: выслеживать безжалостных убийц. Иногда ему казалось, что игра не стоит свеч.

Нет. Неправда. Стоит. Стоит уже хотя бы из-за Миган и ее ребенка и тысяч других, ни в чем не повинных людей, которые могут стать жертвой безумных и жестоких преступников.

– Я хочу знать, за что убили Джеки и Бена? И не вешай мне лапшу на уши насчет каких-то там свидетельств, что это не было несчастным случаем. Ты знаешь гораздо больше. Иначе здесь не было бы трех агентов, ищущих того, кто это устроил. И не подставляли бы меня в качестве приманки.

– Никакая ты не приманка. Ты мишень. Это не одно и то же. – Пусть даже разделительная линия между ними и чрезвычайно тонка. – А Бен Брюстер не его настоящее имя.

– Час от часу не легче. Еще одна фикция. Он что, тоже агент ФБР?

– Нет. Еще восемь лет назад он попал в программу по защите свидетелей. Он был свидетелем по делу человека по имени Джошуа Карауэй, больше известного по кличке Мясник. Бен был в этой программе, потому что донес на Карауэя, случайно увидев, как тот убил человека и всю его семью. Тогда он и попросил защиту. А жертвой оказался агент ФБР.

– Ты его знал?

– Да. И его, и его семью.

– Извини. Мне действительно жаль, но я должна знать все. Я не могу больше кормиться полуправдой.

– Я пытаюсь, Миган. Не уезжай, поработай со мной.

– Джеки знала, что Бен был в этой программе?

– Нет, если только Бен сам не рассказал ей. Но он вышел из программы несколько лет назад.

– Почему?

– Это иногда случается. Я думаю, что он устал от вечных ограничений и правил и решил, что прошло достаточно времени и больше за ним не следят.

– Судя по всему, он ошибся.

– Не мог же он предполагать, что Джошуа Карауэй выйдет на волю.

– Как же могли выпустить такого страшного убийцу?

– Его не выпускали. Он сбежал. Шесть недель назад он умудрился смыться из тюрьмы на машине телерепортеров, приехавших туда, чтобы сделать передачу о положении заключенных.

– Бежал и отомстил Бену? О Боже! – В голове у нее поднялся рой жутких образов. Страшные видения всегда мучили ее, когда она думала о гибели Джеки и Бена. Впрочем, его, как оказалось, на самом деле звали по-другому.

– Он поклялся расправиться с Беном в тот день, когда был вынесен приговор. Он сказал, что вернется и убьет его и всю его семью и смерть их будет такой же, как та, свидетелем которой он оказался.

Она остановилась и стала смотреть на море, прикрыв глаза ладонью.

– Следовательно, ты следил за мной, за каждым моим шагом, надеясь поймать Джошуа Карауэя. И тебе ни разу не пришло в голову, что я тоже вправе знать обо всем. Я бы могла и сама позаботиться о себе. Скажем, уехать или нанять телохранителя.

– Мы точно не знали, будет ли он искать тебя. До последнего времени мы не были уверены, в курсе ли он относительно ребенка. До того момента, как он напал на тебя, все это были догадки.

– А как он мог узнать о ребенке? – спросила Миган, наступая на большую расколотую раковину.

– Точно так же, как я. Переговорив с соседями после взрыва.

– Но это рискованно, разве не так?

– Он из тех, кого хлебом не корми, только дай насладиться ужасом, который он сеет, – пояснил он, с отвращением подумав, что ничего, кроме кошмарных подробностей, не может ей рассказать. – Но это не все.

– Я так и думала.

– Соседка Джеки не знала твоего имени. Знала только, что суррогатная мать близкая подруга из того же города, что и Джеки. Чтобы узнать у врача Джеки твое имя, мне пришлось показывать удостоверение ФБР.

– Как же тогда этот Джошуа Карауэй узнал мое имя?

– Дверь в кабинет врача была взломана. Искали наркотики, но преступник мог заглянуть и в картотеку.

– А в карточке Джеки было мое имя как донора, которому ввели ее оплодотворенное яйцо?

– Именно так.

Миган села прямо на песок, натянув юбку на колени и обхватив их руками.

– Восемь лет в тюрьме, и человек бежит, чтобы убить. Просто представить невозможно, что делается в голове у такого безумца.

– Месть – мощный мотив.

– Но почему в таком случае он не охватывает нас всех? Предположим, я всю жизнь вынашиваю план мести человеку, который не захотел быть мужем моей матери и моим отцом. Или я днями и ночами пытаюсь накручивать себя, думая о том, что моя мать не хотела знать обо мне, занимаясь исключительно собственной жизнью. Все это я понимаю. Я даже готова согласиться, что все это достаточно реально и эти горькие мысли как-то отражаются на моей жизни и разрушают мою личность, и тем не менее я же не позволяю им сожрать меня с потрохами и превратить в зомби.

– В этом и состоит различие между нами и таким типом, как Джошуа Карауэй. Не могу это объяснить. Да и кто может, хотя есть сотни теорий на сей счет.

Он сел рядом с ней. Ему хотелось обнять ее за плечи, притянуть к себе и утешить. Но, даже если бы она не оказала сопротивления, это было бы ошибкой. Он и так позволил чувствам выйти из-под контроля в ситуации, где малейшая ошибка могла стоить ей жизни.

– А у Бена была другая семья? – спросила Миган.

– Мать. За ней мы тоже следили. Но никаких покушений на ее жизнь не было.

– Сьюзан. Так звали соседку, которая рассказала тебе о ребенке, верно? Они с Джеки дружили. Она всегда была с ней рядом. И когда у Джеки случились подряд три выкидыша, и когда врач запретил ей пытаться забеременеть еще раз из-за ее сахарного диабета.

– Да, Сьюзан, – кивнул он. – Она мне все это рассказала. Она же сказала, что это двойная трагедия: Джеки должна была наконец получить дочь, о которой так мечтала.

– Ты говорил Сьюзан, что ты из ФБР?

– Нет. Она решила, что я репортер, но призналась мне, что уже рассказывала все это еще кому-то.

– Я и сейчас иногда просыпаюсь по ночам и представляю, как тело Джеки разносит взрывом на куски. Как он мог такое сделать с Джеки и Беном? Скажи, как?

Миган закрыла глаза, и он увидел, как из-под век у нее проступили слезы и покатились по щекам. Больше он не мог сидеть как истукан. Он обнял и прижал к себе сотрясающуюся от рыданий Миган.

Они долго так сидели. Затем она отодвинулась от него и вытерла глаза ладонями.

– Почему я плачу? Я не плакала на похоронах.

– Плачь, Миган, плачь. Слезы омывают душу. Так говорила моя мама.

– Настоящая мама или по легенде?

– Настоящая. Она истинная леди. Вы бы друг другу понравились.