Эйлин Колдер - Расторгнутая помолвка Страница 19

На пятом месяце беременности небольшой животик почти незаметен. Однако сама она видела разницу между собой прежней и нынешней, значит, это отличие может заметить и Ник. С тех пор как она забеременела, ей пришлось перейти на бюстгальтер большего размера. Иногда даже на ночь его не снимала, так налились груди. Этого он не может не почувствовать.

Элен выпрямилась и оттолкнула мужчину от себя. Надо его выпроводить. Немедленно!

Николас в недоумении посмотрел на нее.

— Что-то заставило тебя передумать?— спросил он спокойно, почти равнодушно. Но ему не удалось ввести Элен в заблуждение. Под маской напускного безразличия проглядывали досада и боль. Ей тоже не хотелось расставаться с ним в такой момент. Но в ее теперешнем положении поддаться слепому влечению к человеку, для которого она — ноль, Элен не могла. Не имела права.

— Передумать? О чем это ты? Разве я когда-нибудь меняла свое мнение?

— Не меняла? В твоих глазах я прочел другое.

— Ты видишь и слышишь только то, что тебе удобно. Плевать тебе на мое мнение!— выкрикнула она, понимая, что не права.

— Давай, Элен! Ври напропалую! У тебя это хорошо получается, лгунья.

Элен отвернулась, не выдержав его взгляда.

— Прошу тебя, уходи,— тихо попросила она.— Уходи сейчас же.

Нельзя опускаться до перепалки. Грубость редко ведет к успеху и тем более неприемлема с такими, как Николас. Может быть, спокойный тон и умиротворяющие жесты, сопровождающие заключительную фразу, разбудят в его душе рыцарские чувства и он не станет препираться с женщиной и уйдет красиво?

Надеждам не суждено было сбыться.

— Я не уйду, пока не скажу то, что собирался сказать.

.— Тогда, побыстрее. У меня нет времени.

Элен встала и пошла к окну — ей было легче общаться на расстоянии. Опустились сумерки, и белые цветы на вишне казались неестественно яркими.

Николас настороженно смотрел на нее.

— У меня есть к тебе предложение.

— Еще одно предложение?— ледяным тоном переспросила она, вспомнив, что то же слово ей уже приходилось слышать.

— Надеюсь, ты не собираешься предложить мне деньги?

— Нет,— выдавил он,— не деньги.

— Продолжай. Я слушаю.

— Я хочу с тобой встречаться,— проговорил он наконец.

В ушах у нее радостно запели скрипки, но Элен заставила их замолчать.

— Встречаться? И для чего же тебе это понадобилось?— рискнула поинтересоваться она.

Палмерс скривил губы в улыбке, хотя такую гримасу можно было назвать улыбкой лишь условно.

— Для чего хочешь. Мы можем ходить в театры. Ужинать. Выезжать на пикники по выходным, в общем, проводить вместе время, как это делают обычно мужчины и женщины.

— И, вероятно, делить постель. Ты забыл упомянуть самое главное.

Глаза его хищно блеснули.

— О нет, Элен,— ухмыльнулся он.— Я, конечно же, не забыл про постель.

И в первый раз женщина порадовалась тому, что беременна: ребенок, которого она носит под сердцем, убережет ее от глупых поступков. Разве смогла бы она, не будучи беременной, отказаться от этого хладнокровного, циничного предложения? Но что могло из этого выйти? Когда она ему надоест, он бросит ее, и что же у нее останется? Разбитое сердце и втоптанная в грязь гордость.

— Извини,— холодно произнесла она,— меня не заинтересовало твое предложение.

Николас сразу как-то сник, его властный взгляд потускнел, и эта внезапная перемена поразила Элен.

Видимо, он не привык к отказам. А ведь мог подойти, поцеловать ее, и она бы растаяла, сказала бы, что передумала и на все согласна. Но этого, слава Богу, не случилось — кто-то неожиданно позвонил в дверь.

Палмерс, словно высеченный из мрамора, даже не шелохнулся. Элен пошла открывать, недоумевая, кто бы это мог быть. Не давала покоя и еще одна мысль — как бы отделаться от Николаса. Еще немного, и она не сможет больше сдерживать себя, бросится к нему на шею, забыв про гордость, про честь, про все на свете.

Открыв дверь, Элен увидела Клифа. Он принес розы. Красные розы. Гость улыбался.

— Я не мог пройти мимо этих цветов и решил...

Клиф замолчал, заметив во взгляде Элен тревожное предупреждение. В этот момент она поняла, как можно выдворить Палмерса — из ее дома и из ее жизни.

— О, дорогой,— радостно воскликнула она, взяла розы и запечатлела на лице ничего не понимающего шефа звонкий поцелуй.— Какая красота! Но тебе не стоит так часто покупать их, ты меня балуешь!

Услышав за спиной тихое покашливание, она обернулась и, недоуменно заморгав, словно совсем забыла о том, кого оставила в комнате, представила Клифу мрачного и грозного мужчину, заполнившего собой дверной проем гостиной.

— Проходи и знакомься с моим старым приятелем. Николас, это Клиф Рэддинг, мой босс. Клиф, позволь представить тебе моего знакомого Николаса Палмерса.

Повисла напряженная тишина, готовая разорваться с треском, словно кожура переспевшего каштана. Николас изобразил подобие улыбки и протянул Клифу руку, скупо кивнув.

— Боюсь, мне пора уходить.— Он метнул в сторону хозяйки какой-то странный, недобрый взгляд и хрипло пробурчал:— Прощайте.

Сказано было весьма категорично. Хотя всего минуту назад Элен сама хотела выпроводить Ника, теперь, при мысли о том, что он может исчезнуть навсегда, ее охватила паника.

— Я провожу тебя.— В голосе женщины была отчаянная решимость.

Следуя за гостем к двери, тревожно глядя на мощный разворот его плеч, Элен боролась с искушением остановить Ника, сказать ему правду, но, когда тот обернулся, на лице его было столько презрения, что желание открыться сразу пропало.

— Он твой босс?— язвительно переспросил Николас.— Ты здорово умеешь извлекать пользу из служебных отношений!

Скривив в брезгливой гримасе рот, он добавил:

— Скажи мне, может ли представить себе твой драгоценный Клиф, как ты извивалась у меня в руках буквально за несколько минут до его прихода? Должно быть, он или чертовски глуп, или чертовски доверчив. Скорее всего, и то и другое.

Его упрек больно ранил Элен, больнее, чем она могла себе представить.

— Как ты смеешь,— процедила она сквозь зубы.— Я не позволю тебе оскорблять Клифа!

— При чем здесь Клиф? Оскорбленным должен чувствовать себя я, услада моего сердца!

— Убирайся!

— Не волнуйся, я ухожу,— сказал он и, скривив физиономию, коснулся губами щеки Элен. Трудно даже вообразить, как поцелуй может выразить всю меру презрения одного человека к другому.

— Спасибо за гостеприимство,— произнес он с горечью и захлопнул за собой дверь.

Рэддинг, войдя в прихожую, увидел, в каком состоянии хозяйка, и ничего не сказал. Губы Элен дрожали, едва сдерживаемые слезы стояли в огромных голубых глазах. Но вот шлюзы открылись, и соленые потоки, сопровождаемые бурными рыданиями, хлынули на свободу.