Сьюзен Барри - Расцветающая роза Страница 19

Она стала рыться и искать ожерелье и, найдя, надела девушке на шею своими белыми ручками, заметив, что замок очень прочный — специальный двойной и за сохранность рубинов можно не опасаться.

Пока они спускались по мраморной лестнице на первый этаж, она разъяснила распорядок сегодняшнего приема, названного ею «последней оказией». Гости прибудут между одиннадцатью часами и полночью, до этого они уютно поужинают втроем с братом. Граф Паоло ожидал их в салоне — Кэтлин редко доводилось видеть этого аристократа столь надменно-прекрасным в кипенно-белом смокинге, который он явно предпочитал, хотя изредка появлялся и в других, например в бархатном. Что бы он ни носил, была в его облике некая изнеженность, и когда он бывал доволен, в глазах мерцали кошачьи огоньки удовлетворения. И сегодня они замерцали вновь при виде Кэтлин, робко следовавшей за его сестрой. При свете хрустальных канделябров она выглядела юной, прекрасной и ранимой.

— А! — воскликнул он, двинувшись им навстречу и целуя ручки вначале сестре, потом Кэтлин. Ей были почти ненавистны прикосновения его чувственных губ к ее прохладной коже; она не сдержала дрожи и почти вырвала свою руку из опасения, что он задержит ее в своей. Но сегодня он лишь улыбался, потом достал что-то из кармана — это оказалась маленькая шкатулочка, а в ней рубиновый браслет. — Это вам, моя красавица, — объявил он, — именно то, что надо! — И он потянулся за ее рукой, но она отдернула ее и спрятала за спину.

— Нет, нет, — запротестовала она, — я не могу принять этого!

Брат с сестрой переглянулись и засмеялись. Потом Бьянка одобрительно воскликнула:

— Да она просто прелесть! Красивая молодая женщина, которую не увлекают драгоценности. Но послушайте, мой брат вполне искренен, говоря, что этот браслет предназначен вам. Вы должны принять его в собственность, и пусть вас не угнетает мысль о том, что он некогда принадлежал нашей родственнице — фрейлине при дворе русской императрицы Екатерины Великой. То была наша прапрапрабабка, первая графиня ди Рини. Ну а теперь вы наденете его?

Но Кэтлин никак не соглашалась и все настаивала, что никак не может надеть такую редкостную фамильную ценность; мысли ее витали вокруг своего пресловутого наследства и того, как они обманывались на этот счет. Бьянка стала проявлять нетерпение и в конце концов скомандовала:

— Ну, детка, вы ведь уже надели мои рубины, так наденьте и это. Ожерелье дополняет браслет, и наоборот. Паоло, ну-ка, помоги ей, этой стыдливице. И не опасайтесь его потерять, у него тоже двойной запор.

Невзирая на ее сопротивление, графу удалось ухватить Кэтлин за руку и надежно застегнуть браслет. Зардевшись, она смотрела, как сверкают рубины, и испытывала в то же время неловкость оттого, что с ее желаниями не посчитались. Бьянка, ласково потрепав гостью по щеке, повела их в столовую, где поначалу разговор не клеился. Паоло с восхищением взирал на англичанку, блиставшую нарядом и драгоценностями его сестры, но то ли он слишком проголодался, то ли покуда не находил нужным осыпать ее комплиментами, но он не произнес ни слова, пока не принесли второе блюдо, но и тогда позволил себе лишь прокомментировать превосходную еду. А этого, как всегда, было много, и для них троих стол был сервирован множеством серебряной посуды, цветами и фруктами. Кэтлин вспоминала свои домашние походы в лавку к зеленщику за фруктами и думала, не мерещится ли ей это все и наяву ли она пользуется таким гостеприимством в итальянском палаццо. И всякий раз, ощущая на запястье тяжесть браслета, ей думалось, избавится ли она от тягостного чувства и сможет ли найти силу воли не позволить Паоло завладеть ею.

Отужинав, они вернулись в салон, где Бьянка приготовила кофе в старинном изысканном кофейнике. Паоло вышел на балкон, Кэтлин неловко присела на гобеленовый стульчик, графиня же принялась наигрывать на большом рояле Шопена в ожидании гостей. Кэтлин не хотелось выходить на балкон к Паоло, хотя ночь была восхитительной, звезды сияли в лиловых небесах, бросая отблески на темные воды каналов, мерцали окна соседних палаццо. Это чувство возникло потому, что граф странным взглядом собственника смотрел на нее за ужином; ей было тягостно, что рано или поздно придется обнародовать правду. А притом, если они искренне ею увлечены, это привело бы к некоему замешательству, которое наверняка усугубилось бы тем, что ее наследство значило намного больше ее самой.

Она уже стала соображать, что бы такое придумать, как сократить свой визит, может, послать самой себе телеграмму со срочным вызовом домой, распрощаться с Венецией… Она услышала неожиданно голос Паоло:

— Идите сюда, милая! Ночь такая теплая, вы столько теряете!

Она с неохотой вышла на украшенный цветами балкон под эти неправдоподобно далекие звезды; он снисходительно улыбнулся и ласково положил руку ей на плечо.

— Знаете, — обратился он к ней, — вы совсем не похожи на вашу сестру. Она абсолютно лишена робости и застенчивости, тогда как вы в полной мере обладаете этими свойствами. Так и хочется немедленно вас полюбить за то, какая вы есть!

— Что вы под этим подразумеваете? — спросила Кэтлин, слегка сдвинув брови… На самом деле она прекрасно знала, что он имел в виду.

Паоло усмехнулся:

— Я о том, что любой мужчина стал бы счастлив с такой женой, Кэтлин. Как мне нравится это имя! Такое мягкое и своеобразно-ирландское.

— Я лишь наполовину ирландка, — поправила его она.

— И Бриджет — Арлетт тоже полуирландка, но у нее нет вашего странного неуловимого очарования и таких огромных, удивленных глаз. — Он коснулся ее щеки, так же, как и его сестра. — Дорогая, вот-вот подойдут гости, и мы не сможем поговорить, но мне хочется, чтобы вы знали… впрочем, вы должны уже прекрасно понимать, что я нахожу вас на редкость привлекательной! — Он даже повысил голос и придвинулся к ней ближе. — В жизни не испытывал ничего подобного — столько естественности, неиспорченности…

— Полагаю, это ваши гости, — заторопилась Кэтлин при виде темного силуэта гондолы, сворачивающей к палаццо.

Граф что-то неразборчиво пробормотал по-итальянски, явно неодобрительное, похоже, он выругался не сдержавшись.

— Еще рано, — чуть ли не взъярился он, — в Италии не любят приходить первыми, да и мы только что поужинали…

— Одиннадцать часов, — с оттенком удовольствия заметила Кэтлин, — для Англии это поздно.

— Ну, вы не в Англии, малышка, — отмахнулся он. — Помните поговорку: будучи в Риме, делай как римлянин!

— Или в Венеции, — прошептала она, несколько удивившись его взволнованности.