Энн Чарлтон - Звезды любви Страница 19

Кейт сердито взглянула на тетю, которая ответила ей самым невинным взглядом. Ее мысли, наверное, заняты чем-нибудь другим, подумала Кейт, — например, Максом. Этим, возможно, и объясняется ее благодушие. Ведь не может же она, в самом деле, считать, что она и Роберт… Тут Кейт почувствовала какое-то внутреннее беспокойство и быстро принялась убирать со стола, в итоге оставив Луизе всего лишь бутерброд и газету.

— Он предупредил, что заглянет к нам на днях, — проговорила как бы между делом Луиза, закрытая газетными страницами. Кейт громко хлопнула дверцами буфета.

— Думаю, вряд ли, — голос Кейт звучал так уверенно, что тетушка даже отложила газету и внимательно посмотрела на нее.

— Почему ты так считаешь?

Нет, не могла же она пересказать Луизе эту ужасную вчерашнюю сцену…

— Он знает, что я не приветствовала бы его появление в нашем доме. — Кейт вспоминала его слова, произнесенные им вчера перед самым уходом: «Победа будет за мной». При ярком свете солнечного дня эти слова выглядели несколько напыщенно и мелодраматично, хотя Роберта Бомона вряд ли можно было заподозрить в приверженности мелодраме.

Этот же вопрос возник у нее и спустя несколько дней, когда Луиза сообщила ей о том, что к ним ненадолго заглядывал Роберт Бомон.

— Он заезжал на минутку, когда тебя не было дома.

— Мои звезды предсказывали такую неприятность, — ответила Кейт язвительно. — Какая трагедия, что я не застала его!

— Ты часто сама на себя навлекаешь неприятности, Кейт. Если бы ты иногда старалась попридержать язык, вы могли бы стать с Робертом друзьями. Хотя он такой сложный.

— Вот здесь я согласна с тобой, моя дорогая тетушка. Он сложный — очень сложный.

— Что это с вами обоими, Кейт? — спросила Луиза и, не получив ответа, продолжала. — Роберт очень интересный мужчина. Мне кажется, что твоя какая-то обостренная реакция на него объясняется именно этим!

Она попала в самую точку. Кейт как-то неестественно засмеялась.

— Боже мой, Луиза! Уж не думаешь ли ты, что я сохну по нему? Я совсем не верю в эти старые сказки о том, что от ненависти до любви — один шаг. Даже если Роберт Бомон способен быть объективным и непредвзятым в своих суждениях и оценках, он все равно останется для меня равнодушным и черствым человеком. Когда он держал в своих руках картину Филиппа Баррета, ему и в голову не приходило, что кто-то вкладывал душу в это произведение и что убийственный приговор картине способен ранить ее автора. Филиппу следовало бы его проучить, подав на него в суд.

Луиза покачала головой.

— Да, Роберт был тогда неправ — я уже сказала ему об этом. Но неужели больше всего тебя задевает уязвленная гордость Филиппа?

Действительно, что ее задевает: уязвленная гордость Филиппа или ее собственное раздвоение чувств в отношении Роберта? И Кейт была вынуждена признаться себе в том, что больше всего ее волновало именно последнее. Но вслух она произнесла:

— Именно это, и еще самоуверенность и бестактность, с которой Бомон говорил о нем! Вообще он чем-то напоминает мне мистера Монта, — проговорила Кейт. — А ты знаешь, что мне всегда очень не нравился мамин муж.

Она никогда не могла назвать его отчимом — всегда только «маминым мужем». Луиза кивнула в знак согласия. Она тоже не очень жаловала Монта Малверна. Упрямый, самодовольный сноб, который как нельзя лучше подходил матери Кейт; именно поэтому так не любили его Кейт и Луиза. И поэтому обе они были невероятно счастливы, когда его адвокатская практика заставила их с Фионой перебраться в Викторию. Их редкие наезды в Брисбен вносили всегда какую-то суету в их жизнь, не говоря уже о тех бесконечных и утомительных разговорах, которые приходилось терпеть, выслушивая рассказы Монта и Фионы об их успехах, влиятельных друзьях, подвигах и деяниях детей Монта от первого брака.

— Понятно. Это многое объясняет. Но я думаю, Кейт, что здесь ты не права. Постарайся избежать сравнений. Едва ли следует вступать в непримиримую вражду с человеком только из-за того, что он кого-то тебе напоминает.

Кейт не могла дать Луизе такого обещания. Когда дело касалось Роберта Бомона, она никогда не была уверена в том, что может сказать или сделать в следующий момент. Безоблачная тихая жизнь с Луизой в тишине окружавших их гор, на которую она рассчитывала — насколько поняла теперь Кейт — станет недосягаемой целью, пока где-то вблизи — в буквальном и переносном смысле слова — будет находиться Роберт Бомон. Но она знала, что рано или поздно ей все равно придется принести ему извинения за свое поведение во время их последней встречи.

Она увиделась с ним только через неделю, и приготовленные ею слова извинения так и застряли у нее в горле. Во-первых, он встретил ее в саду и приветствовал так, будто между ними никогда не происходило никаких стычек. Его «Доброе утро, Кейт!» было приветливым и почти фамильярным. Это было настолько удивительно, что она онемела. А тот факт, что он был в тренировочном костюме и весь потный от бега, заставил ее забыть, что перед ней обычно холодный и учтивый Роберт Бомон.

— Вы здесь бегаете? — недоверчиво спросила она, глядя, как он вытирает с лица пот цветастым полотенцем, висевшим у него на плече.

— Совершенно верно. А что в этом такого необычного, Кейт? Это помогает мне поддерживать хорошую форму. — Он на минуту замолчал, выжидательно глядя на Кейт. Потом едва заметно улыбнулся и добавил: — Хорошую — для моего возраста.

Она стянула с себя садовые перчатки и взглянула вверх на крутой склон:

— Обратно вы побежите той же дорогой?

— Да.

— И часто вы бегаете? — Она снова посмотрела на него. В этом спортивном трикотажном костюме он выглядел совсем другим — каким-то домашним…

— Каждый день. Разве вы никогда не замечали меня, проходя рано утром мимо окон, Кейт?

— Каждый день? — Она была поражена. И где он только берет время? И силы?

— Каждый день, клянусь вам. Иногда у меня даже появлялось непреодолимое желание постучаться в ваш дом и попросить стакан воды. Но потом мне приходила в голову мысль, что Кейт, вероятно, не обрадуется, если первое, что она увидит рано утром у дверей своего дома, будет страждущий путник.

Она улыбнулась его шутке и вспомнила, каким он был в тот злополучный вечер перед самым уходом: гнев уже немного остыл, и в нем снова чувствовалась непреклонная сила и уверенность. Но теперь он предстал перед ней совершенно иным человеком, который, оказывается, не таил в себе никакой угрозы. Ее щеки покрылись легким румянцем, и сердце заколотилось в груди быстрее обычного — впрочем, так случалось всегда, как только рядом с ней оказывался Роберт Бомон.