Ронда Гарднер - Женская солидарность Страница 19

— Я тебя не просила, — запротестовала она.

— Но твоя мать все время пилила меня. Как мне хотелось бы, чтобы ты бросила всю эту чушь и вернулась домой. Если ты собираешься серьезно работать на сцене, пора начинать.

— Ты предлагаешь пойти в другую труппу?

— Нет. Совсем нет. — Голова его снова исчезла под крышкой капота. — Я попробую достать тебе роль, если, конечно, твоя дурацкая гордость даст тебе ее принять.

Энн смотрела на дорогу.

— Я приму от тебя совет, папа, но не роль. Я хочу продвигаться за счет своих собственных способностей.

— А когда это произойдет, что тогда? Замужество? Тебе будет трудно найти мужа, который с пониманием отнесется к тому, что тебя каждый вечер нет дома. А как будет с детьми…

Она рассмеялась.

— Не заглядывай так далеко вперед!

Отец, что-то буркнув, подергал рукой какой-то проводок. Машина взревела, и с радостной улыбкой Лори забрался на свое место рядом с ней.

— Почему у тебя такой торжественный вид, кукленок?

— Я раздумывала, как ты отнесешься к зятю.

— Я не против зятя, но подумай, что будет с моей карьерой, если я стану дедом!

— Я рожу тройню, только чтоб насолить тебе!

— Верю, что постараешься! Три маленькие девчушки, полностью похожие на тебя!

Или трое мальчишек, — подумала Энн, — с серыми глазами и прямыми черными волосами. Она нахмурилась. Этого никогда не случится. Если бы не было Сирины, был бы кто-нибудь еще: такая же искусственная, хрупкая и очаровательная на вид. Пол был любовником-дилетантом, может, не по характеру, но уж точно по обстоятельствам. Он так и не смог освободиться от юношеского романа.

— Я хочу, чтобы Пол увидел Мэри-Джейн так, как ее вижу я.

Отец расхохотался.

— Я знал это! Когда разговор о детях привел прямо к мыслям о Моллинсоне, я сделал свои выводы. Пока ты не приберешь его к рукам, ты не вернешься к актерской карьере?

— Прибрать его к рукам — дело нелегкое. Не думаю, что ему нравится такой тип женщин, как я.

— Но тебе хотелось бы быть таким типом?

— Только из-за Розали.

— Хватит этих сказок! — рассердился Лори. — Если ты все это из-за нее, я немедленно расскажу Полу правду. Как по-твоему, что подумает обо мне Пол, когда узнает, что ты моя дочь? Я говорю серьезно, Энн. Марти не должна была поддерживать тебя в этой глупости.

— Ты не должен ничего ему говорить, — резко отпарировала Энн. — Ни единого слова. Я очень рассержусь на тебя за это.

— Он тоже очень рассердится, — возразил отец. — Расскажи ему правду и покончи с этим. Понедельник для этого вполне подходящий день.

— Нет, — ответила она. — Не могу. Оставь все как есть еще немножко. Может, когда он привыкнет ко мне и я ему больше понравлюсь, он отнесется к этому с большим сочувствием.

— Почему тебя должно трогать, что он думает?

— Потому что я люблю его, — ответила она и закрыла лицо руками. — Что я сказала! Я не это имела в виду.

— Думаю, что это правда, — Лори серьезно посмотрел на нее. — Я хочу, чтобы ты помнила одну вещь, кукленок. Хорошая актриса должна знать, когда прекращать игру, иначе она утратит ощущение реальности и растеряет свои жизненные принципы.

— Папа! — отчаянно вскрикнула Энн. — Светофор!

Но было слишком поздно. Степенно погромыхивая, автомобиль торжественно проехал под красный свет, проскользнув между двумя грузовиками.

— Это отучит меня давать советы, — ухмыльнулся Лори. — Ведь никогда раньше я этого не делал!

Они свернули на Оксфорд-Стрит к Мраморной Арке и остановились около большого блока квартир, выходящих окнами на Гайд-Парк. Проигнорировав лифт, они поднялись по лестнице на второй этаж. Из гостиной доносились приглушенные голоса.

— Это дядя Харви, — сказал Лори Лэнгем. Пойди в ту спальню и приведи себя в порядок.

Энн вошла в комнату и удивленно остановилась, увидев, что она обставлена некоторыми из ее личных вещей. Она открыла дверцу шкафа и увидела свои платья. Глаза ее наполнились слезами. Притворяться было бессмысленно. Отец был прав, она оставалась у Пола не из-за Розали. Энн хотела, чтобы он полюбил ее. Она надеялась, что этим спасет его от разъедающей горечи прошедших несчастливых лет.

— Пожалуйста, пусть он влюбится в меня, молилась она. — Пусть я ему понравлюсь настолько, чтобы он хотя бы простил меня, когда узнает правду!

Энн вытерла глаза и, подойдя к раковине, поплескала на лицо холодной водой. Потом, улыбаясь, как будто у нее нет никаких забот, она направилась к гостиную. У камина сидел ее дядя, высокий худой человек в костюме в тонкую полоску, с бокалом в руках. Энн поцеловала его и осталась стоять рядом.

— Я не видела тебя с тех пор, когда ты улетел за папой. Ты, наверное, чувствовал себя как Стенли, нашедший Ливингстона!

Лицо Харви Патерсона озарилось теплой улыбкой.

— Твой отец испортил всю торжественность момента своим хохотом. Он пополам сложился от смеха. Я никогда не мог приучить его к виду моего котелка.

— Неудивительно! — Анжела подошла к ним с тарелкой сухариков. — Котелок тебе совершенно не идет.

— А как дела у тебя, юная леди? Я слышал, ты работаешь у Пола Моллинсона. Я так понимаю, что теперь ты оказываешь протекцию отцу, а не наоборот.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Разве он не рассказал? — Харви Патерсон перевел взгляд с дочери на отца. — Только не говорите, что я выдал секрет!

— Не совсем, — улыбнулся Лори. — Харви хочет спросить, не твое ли влияние помогло мне получить роль Фрэнка.

Энн широко открыла глаза.

— Фрэнка? Но это замечательно! Ты будешь изумительным Фрэнком, папочка. Эта роль просто создана для тебя.

Вернувшись в понедельник на работу, Энн вошла в холл с таким чувством, что пришла домой. Осознав свою любовь к Полу, она оделась с особой тщательностью. Гостиная была пуста, но сквозь французские окна доносился стук машинки, и она вышла на лужайку за домом. Ее тень упала на гамак, и Пол посмотрел вверх.

— Снова опаздываете.

— Нет, не опаздываю, — радостно ответила она. — Это вы рано. Я думала — вы не вернетесь до середины дня.

— Я передумал. — Он нахмурился. — По какой-то дурацкой причине я недоволен пьесой.

— Но ведь вы только что закончили ее переделывать!

— Значит, придется переделать ее снова. Что-то в ней не так. — Он крепко потер щеку. Вид его, небритый и всклокоченный, вызывал у нее неодолимое желание броситься ему на шею. Вместо этого она благовоспитанно села рядом.

— Где вы считаете, она пошла вкривь?

— Это не пьеса пошла вкривь, а я. Я писал ее, как комедию, а теперь не считаю ее смешной.