Кристин Григ - Найти себя Страница 2

– Тебе нравится то, что я делаю?

– Да… – прерывисто ответил Дик, у которого пересохло во рту.

– И ты пересмотришь условия нового контракта? – вкрадчиво поинтересовалась Тина, маскируя острый интерес к предмету разговора шутливой интонацией.

– Я же только что сказал, что и так согласен подумать над увеличением процента твоей доли от продажи второй пластинки… – начал пояснять он, но Тина не дала ему договорить.

– Да или нет? – настойчиво произнесла она.

– Да! – сдался Дик.

– Отлично! В таком случае, думаю, нам пора скрепить наш деловой союз. – Быстро оглядевшись. Тина направилась к широкому низкому креслу. – Иди сюда, – поманила она Мейсона, после чего, устроившись на самом краю мягкого кожаного сиденья, откинулась на спинку, подняла и развела в стороны ноги в черных туфельках на шпильках.

Подол ее темного в мелкий цветочный рисунок платья съехал вниз, легко скользя по стройным гладким бедрам. Тина сдвинула в сторону черную тесемку, призванную служить средней частью трусиков, и взору Дика открылась внутренняя розовая поверхность самой интимной части женского тела. Ничуть не смущаясь, Тина потянулась рукой вниз и стала массировать себя между ног длинными тонкими пальцами с покрытыми ярким бордовым лаком ногтями. Дыхание ее участилось, ноздри слегка расширились, взгляд застыл на лице Мейсона.

– Дикки… – страстно выдохнула она.

Мейсон провел языком по пересохшим губам и решительно шагнул к ней. Приблизившись к креслу, он стянул джинсы до середины бедер и опустился на колени. Тина внимательно следила за ним и, когда он медленно вошел в нее, издала странный звук, похожий на довольное кошачье урчание.

– Да, да, Дикки, да… – тихонько постанывала она в такт мерным движениям Мейсона, который в эту минуту позабыл обо всем на свете, в упоении предавшись сладостному ритму единения.

Его руки сновали по изящным ногам Тины, перемещаясь снизу вверх и обратно. Затем он сжал ее бедра чуть выше подколенных ямочек и властно раздвинул еще шире, продолжая самозабвенно действовать нижней частью тела, как будто ему хотелось проникнуть как можно глубже.

Тина снова протянула руку к чувствительному выступу между своих бедер. Слегка помассировав, она сдвинула его вперед, желая во всей полноте ощутить скольжение движущегося члена. В ее стонах зазвучали новые интонации, и Дик, продолжавший удерживать ее ноги, почувствовал, как усиливается сотрясающая Тину дрожь.

Так продолжалось еще некоторое время, в течение которого в кабинете звучало лишь прерывистое дыхание Мейсона и тонкие стоны Тины. Потом она коротко вскрикнула, как будто в ней оборвалась невидимая струна, а спустя несколько секунд хрипло и протяжно застонал Дик.

Когда все кончилось, Тина обессиленно опустила ноги. Дик еще некоторое время продолжал стоять на коленях, упираясь руками в кресло и тяжело дыша. Затем он поднялся, натянул джинсы… и внезапно замер, настороженно прислушиваясь. В это мгновение Тина тоже услыхала, как из приемной донесся тихий звук удаляющихся шагов.

Рывком застегнув молнию, Мейсон бросился к двери, которую Тина оставила неплотно прикрытой, но в приемной уже никого не было. Выругавшись вполголоса, Дик выглянул в коридор, но и там было пусто. До его слуха долетел лишь шум удаляющегося лифта. Впопыхах Мейсон так и не смог сообразить, поднимается он или опускается. Ясно было одно: кто-то видел их с Тиной. Но кто?..

1

Сегодня был торжественный день, вскоре должна была начаться свадебная церемония дочери, а Полли никак не могла остановить слезы.

– Я выйду на минутку, дорогая. Мне нужно подправить макияж, – сказала она Кэтти, прежде чем покинуть церковь и уединиться под раскидистой акацией на скамейке, комкая в руке мокрый носовой платочек.

– Мама, обещай, что ты не будешь плакать, – попросила ее дочь вчера вечером.

Они засиделись допоздна, попивая кофе с коньяком. Обе были слишком взволнованны, чтобы отправиться спать. К тому же Полли хотелось продлить те немногие часы, когда Кэтти еще оставалась ее маленькой девочкой, прежде чем стать женой Роберта.

– Обещаю, – кивнула Полли и тут же залилась слезами.

– Ну мама! – Кэтти взглянула на нее с упреком, как бывало не раз, когда она поздно возвращалась вечером домой и мать устраивала ей взбучку.

В этом-то и была вся беда: для Полли дочь все еще оставалась несмышленой школьницей. В восемнадцать лет рано выходить замуж! Но когда Полли попыталась сказать об этом дочери, в один прекрасный день вернувшейся домой с сияющим видом и обручальным кольцом на пальце, та и слушать ничего не пожелала.

– А сколько лет было тебе, когда ты вышла замуж за папу? – не без ехидства поинтересовалась она, положив тем самым конец едва начавшейся дискуссии. – Тоже восемнадцать!

Полли могла бы возразить, что их с Диком брак закончился крахом, но ее удержало сознание того, что дочь не имела к разводу ни малейшего отношения и ее вины в том не было.

– И все же Кэтти слишком молода, чтобы стать женой… Слишком молода… – шептала сейчас Полли, промокая слезы платочком.

– Полли! Вот ты где!

Вздрогнув от неожиданности, Полли подняла голову и увидела рядом со скамейкой Линду Фаррелл, свою лучшую подругу.

– Ты снова плачешь?

– Нет… – едва слышно произнесла Полли, давясь рыданиями.

– Ну что ты, перестань, – с нежностью в голосе произнесла подруга. – Идем в церковь.

– Нет.

– Полли, это просто смешно. Ты же не можешь сидеть здесь вечно.

– Могу.

– Брось, не упрямься. Это становится неприличным: тебя ждут сто человек!

– Семьдесят, – всхлипнула Полли. – И пусть ждут!

– Святой отец начинает проявлять нетерпение…

– Напрасно. Терпение – одна из высших добродетелей, – заметила Полли, громко сморкаясь в платок.

– Кроме того, твоя обожаемая тетушка, по-моему, близка к тому, чтобы начать роман со свидетелем со стороны жениха, – усмехнулась Линда.

Полли на мгновение застыла.

– Ты шутишь?

– И не думаю! Она вовсю кокетничает с парнем. Причем на лице у нее такое выражение… – Линда многозначительно прищелкнула языком. – Идем, ты еще успеешь полюбоваться. Кстати, свидетель действительно хорош собой. У него такие красивые глаза… Ты обратила внимание?

– Лин! Что ты в самом деле! – Полли сердито швырнула платочек в сумочку. – Тетю Марту я еще могу простить: она выжила из ума на старости лет, но ты-то?!

– А что? Мне всего тридцать пять лет, и я еще не чувствую себя старухой. Может, ты уже успела забыть, для чего нужны мужчины, а я еще только-только начинаю входить во вкус, – усмехнулась подруга и вздернула подбородок.

– Тебе тридцать восемь! – безжалостно напомнила Полли. – Уж мне-то можешь не морочить голову насчет своего возраста, ведь мы учились в одном классе, если помнишь! А мужчины?.. Я их прекрасно изучила. Они годятся только для того, чтобы делать детей – тут надо отдать им должное, – но больше они ни на что не нужны. А Кэтти сама еще ребенок. Ей рано выходить замуж! – сказала она и решительно защелкнула замочек сумочки.