Лина Баркли - Ещё не вечер Страница 2

— А вы уверены, что не хотите бифштекс?

— Кто же захочет начинать свой день с чего-то еще, кроме чашки вашего чудесного кофе? — улыбнулся Брэд, поднимая чашку словно бы в знак приветствия.

Лотта зарделась от удовольствия.

— Ну, вы и скажете, мистер Брэд. — пробормотала она, направляясь на кухню.

Брэд вздохнул. Дом Джонсонов в Линкольне был своего рода вотчиной, где безраздельно правил один человек, с властью которого каждый из сыновей Роберта Джонсона боролся тем или иным способом.

Три дня назад, на похоронах, весь дом был заполнен теми, кто явился отдать Роберту Джонсону последний долг. Банкиры, промышленники, юристы, полдюжины конгрессменов и сенаторов — все пришли, чтобы проводить его в последний путь.

— Черт побери, — прорычал Джоди, посмотрев на это. — Похоже на цирк с тремя аренами.

Их отец был бы доволен этим, как и вереницей машин длиною в милю — всех этих «кадиллаков», «мерседесов» и «линкольнов», которые следовали за катафалком к мраморной усыпальнице, где была похоронена Эдит Джонсон, умершая от родов, когда на свет появилась Джессика.

Однако отец никогда бы не понял и не одобрил того, что произошло вчера, после формального оглашения его завещания.

Особняк и все обширные угодья вместе с солидным личным состоянием Роберта были оставлены Джессике. А «Джонсон энтерпрайзис» — многомиллионная финансово-промышленная империя, в которую Роберт Джонсон вложил все свои силы и энергию, была завещана трем его сыновьям.

Но никто из них не хотел владеть ею.

Брэд первым заявил об этом, как только братья остались одни.

— Вы можете взять мою долю, — заявил он. — Я не хочу иметь ничего общего с бизнесом старика.

Энтони поднялся, чтобы налить всем выпить.

— Ты всегда готов выступить первым, дорогой младший брат. Ты перехватил у меня инициативу. Я тоже не возьму свою долю.

Джоди взял хрустальный стакан с холодным шотландским виски, который Энтони протянул ему.

— Ну что ж, — сказал он, — считайте, что решение принято единогласно.

В течение нескольких минут они договорились, что Джоди, чьей специальностью были финансы, определит продажную стоимость «Джонсон энтерпрайзис», а Энтони, опытный юрист, подготовит всю необходимую документацию для скорейшей продажи корпорации.

Договорившись об этом, братья выразительно посмотрели на Брэда. Тот ухмыльнулся.

— А я найду вам нефтяную скважину, чтобы прибыльно вложить в нее деньги, — сказал он, и все трое рассмеялись.

Все они так или иначе уважали, боялись, а временами и ненавидели своего отца. Но ни один из братьев не любил его.

Когда смех утих, Брэд сказал, что, колеся по свету, он видел множество забытых богом дыр, где они могли бы использовать доходы, полученные от продажи «Джонсон энтерпрайзис», чтобы построить так необходимые там школы и больницы. Братья внимательно выслушали и приняли его сообщение к сведению.

Все было ясно, кроме деталей. Но Бобби Хопкинс, административный помощник отца, для того и был приглашен сегодня на завтрак, чтобы увязать все возникшие вопросы.

Благодаря Брэду, это дело поручили Энтони.

— Ты самый рассудительный из нас, тебе и карты в руки, — сказал Брэд с невинной улыбкой. — Чтобы разговаривать с юристом, законником, нужен юрист.

— Бросаешь меня волкам на растерзание! — проворчал Энтони, но улыбкой смягчил свои слова.

Брэд взглянул на дедовские часы, тикающие в углу. Энтони должен скоро вернуться (завтрак с Хопкинсом был заказан в ресторане), а потом они разъедутся на все четыре стороны: Энтони — в Вашингтон, Джоди — в Западный Берлин, а сам Брэд отправится в Париж.

И все-таки отрадно было сознавать, что Джессика останется хранительницей их дома, чтобы все они могли по-прежнему считать себя одной семьей.

— Что так пригорюнился, братик? Тебе не нравится кофе Лотты?

Брэд поднял взгляд: Джессика, улыбаясь, шла к нему. Она была одета так же, как и он: в потертые джинсы, шерстяной джемпер и мягкие, удобные кожаные туфли.

— Утро сегодня прохладное, — сказал он в ответ. — Обязательно надень что-нибудь потеплее, прежде чем отправишься в манеж.

— Мудрые советы от моего маленького братика, — сказала она. — Как всегда.

Брэд улыбнулся и подставил щеку для поцелуя, когда она проходила мимо него.

— Посмотри на меня, Лисенок. Ты что, забыла, что я на шесть лет старше тебя?

Лисенком они в детстве прозвали сестру. Джессика отстранилась, подбоченилась и с преувеличенным вниманием оглядела его.

— В этих джинсах и с твоими ручищами ты похож на работника ранчо, — заключила она.

— Кто бы говорил! — рассмеялся Брэд.

— Мне простительно. Ведь это и есть мое ранчо, я здесь живу. А ты почему так одет?

— Привык на работе, — пожал плечами Брэд. — Это моя обычная одежда. Людей раздражает, если начальник на скважине разгуливает в костюме и галстуке.

— Ты и в Париж полетишь в таком виде?

— А в чем проблема, сестричка?

— Я тут посмотрела на вас троих и подумала, что пора вам, ребята, расставаться с холостяцкой жизнью.

Брэд удивленно посмотрел на нее.

— Ты что, собираешься нас женить?

— Найти женщину, которая заботилась бы о тебе, было бы неплохо.

— Видишь ли, Лисенок, у меня были все женщины, каких я только хотел.

— Ну еще бы, — согласилась сестра, поворачиваясь к буфету — Не сомневаюсь, что это так. — Она посмотрела на громоздящиеся блюда с едой и, слегка передернув плечами, тоже налила себе чашечку кофе. — Пожалуй, надо предупредить Лотту, что отныне не следует выставлять столько еды по утрам.

— Твое дело, — заметил Брэд. — Теперь ты правишь домом. Ты здесь хозяйка.

— Да, — медленно проговорила она. — Все еще не могу поверить, что папа оставил усадьбу мне.

— Кому же еще он должен был ее оставить? — сказал Джоди, входя в комнату. — Ты единственная из нас, кому не наплевать на эту груду кирпичей. — Он кивнул Брэду, чмокнул в макушку сестру, потом сдвинул рукав спортивного пиджака и взглянул на часы. — В одиннадцать я должен вылететь в Берлин. Неужели Энтони еще не вернется со своей встречи к тому времени?

Брэд поставил пустую чашку и поднялся со стула.

— Что это ты не в своей униформе, а? Говорят, банкирское сословие обязано везде появляться только в костюме в полосочку.

Озабоченность Джоди сменилась ухмылкой, смягчив резкие, хотя и красивые черты его лица.

— Смейся, паяц, смейся! Но имей в виду, что через пару дней ты сам будешь подлизываться к какому-нибудь французскому банкиру, прося его вложить деньги в твое очередное предприятие, которому без того грош цена. Так где ты собираешься работать на этот раз?