Эва Киншоу - Очаровательная должница Страница 2

— Мистер Симмонс? Я Летиция Уимблоу. Добрый день. Я собиралась послать моего поверенного исполнить положенный ритуал, но потом решила, что сама должна передать вам ключи. Добро пожаловать в «Пинк-велвет»! Желаю вам провести много счастливых лет в этом доме.

Энтони Симмонс чуть прищурился. Все было произнесено безупречно мелодичным голосом, в котором не слышалось ни следа досады или сожаления. Он удивился, почему-то почувствовав себя обманутым.

— Добрый день, мисс Уимблоу, — ответил он, в свою очередь протягивая руку.

Рукопожатие Легации оказалось довольно крепким и весьма деловым.

— Очень мило с вашей стороны самой заняться этим, — продолжал Энтони. — Надеюсь, вам не очень тяжело.

Летиция Уимблоу внимательно осмотрела собеседника. Раньше они общались через посредника — агента по продаже недвижимости, — и дело с продажей «Пинк-велвет» едва не зашло в тупик. Тогда Летиция согласилась на предложенную Симмонсом цену — гораздо ниже той, на которую рассчитывала, — лишь потому, что ей срочно нужны были деньги спасти мать от разорения.

Соответственно, Энтони Симмонса она представляла прижимистым типом средних лет. Но тому было где-то за тридцать. Высокий, широкоплечий, с густыми коротко стриженными темными волосами. Одет в дорогой светло-серый костюм, темно-синюю рубашку и черный галстук. Но глаз выделил бы его в любой толпе не только потому, как он выглядит, а потому, как двигается — свободно и вместе с тем решительно.

Однако самой примечательной чертой его внешности были проницательные светло-серые глаза. Легации подумалось, что такие глаза ничего не упустят…

— Я реалистка, мистер Симмонс, — ответила она несколько прохладно. — А наша семья не может больше позволить себе содержать загородное имение. Больше всех нас «Пинк-велвет» любил отец. Он унаследовал поместье от своей матери, но отца больше нет с нами.

— Я, кстати, все хотел спросить: откуда такое странное название?

Летиция улыбнулась.

— «Пинк-велвет» — это любимый сорт роз моей бабушки. — Она махнула рукой в сторону кустов, растущих вдоль террасы. — Это все «Пинк-велвет». Мы сажали здесь только этот сорт, хотя сам дом выстроен уже после смерти бабушки.

— Чудесные розы, — заметил Энтони. — В отношении их я последую вашему примеру. Так вы не будете скучать по этому месту?

Латунным ключом Летиция открыла тяжелую деревянную входную дверь.

— Немножко буду, — признала она. — Но, по правде говоря, я сейчас до такой степени загружена работой, что мне не до того. — И Летиция печально улыбнулась.

— А что у вас за работа? — поинтересовался Энтони.

Она посмотрела на него, пропуская в холл.

— Я модельер детской одежды. У меня собственная фирма, и дела пошли наконец в гору — не успеваю выполнять заказы.

Энтони Симмонс удивился: чтобы у девушки из семейства Уимблоу было свое дело! Зря он не разузнал поподробнее о Летиции, наводя справки о ее знаменитой семье…

— Прошу меня простить, — сказал он. — Но могу ли я узнать, почему продажей имения занимаетесь вы, мисс Уимблоу, а не ваша мать, официальная владелица?

Летиция положила соломенную шляпку на круглый столик красного дерева с инкрустированной крышкой.

— И моя мама, и моя сестра Агнесса — славные люди, мистер Симмонс, но с деловой хваткой у них не очень хорошо. С папой было то же самое. — Она печально улыбнулась. — Уж не знаю, в кого я уродилась такая практичная, но они рады свалить все это на меня… А теперь займемся описью, — неожиданно сменила Летиция тему разговора. — У вас есть копия?

Она подняла на собеседника свои восхитительные синие глаза.

— Есть.

И он достал из внутреннего кармана пиджака сложенные листы бумаги.

— Хотя большая часть содержимого дома продавалась вместе с ним, вы позволили нам забрать кое-какие вещи.

— Да, это так, — подтвердил мистер Симмонс.

— Давайте теперь вместе проверим, что остается, а потом подпишем бумаги — чтобы в будущем не возникло никаких недоразумений.

Энтони Симмонс хмуро взглянул на Летицию, внезапно осознав природу таинственной досады, обуревающей его. Ему хотелось как-то повлиять на эту великолепную, спокойную и уверенную в себе особу — хотя бы заставить горько сожалеть об утрате фамильного особняка. Но зачем? — спросил он сам себя. Чтобы завязать знакомство? Именно так — был ответ, и бровь Энтони приподнялась, когда он с изумлением понял это.

Летиция удивленно посмотрела на него, поскольку пауза в разговоре затянулась. Какая ирония судьбы: она явно не заинтересована в своем собеседнике! Энтони тут же преисполнился решимости изменить ситуацию.

— Неплохая мысль, мисс Уимблоу, — откликнулся он. — Если вы захотите забрать еще что-нибудь из вещей, не стесняйтесь, я буду рад оказать вам услугу.

На сей раз Летиция приподняла бровь, выказывая удивление.

— Очень мило с вашей стороны. Но кажется, мы взяли все, что хотели, — медленно произнесла она, словно не зная, можно ли верить словам собеседника.

— Что ж, тогда начнем? — предложил он.

Вот так сюрприз! У Летиции имелись все предпосылки невзлюбить этого человека с первой же минуты знакомства — так упорно они воевали из-за продажной стоимости «Пинк-велвет»! А вместо этого… Летиция любовалась тем, как он двигается, размышляла над тем, что он сказал, пока они ходили по дому, и в результате нашла, что Энтони Симмонс не лишен чувства юмора и очень даже неглуп.

Или все объяснялось много проще — его сексуальной привлекательностью? Стройное тело, крепкие руки, аура отнюдь не грубой силы — все это обладало несомненным магическим очарованием. Рядом с Энтони Симмонсом она чувствовала себя слабой женщиной.

При этой мысли Летиция изумленно моргнула: она и не подозревала, что способна на что-нибудь подобное. Поэтому решила, что это еще одна уважительная причина держаться подальше от этого типа…

— Нет, ужинаю я не на бегу, мистер Симмонс… Но дело в том, что, хотя я и реалистка, мне все же нелегко отдавать «Пинк-велвет» — неважно, вам или кому-то еще. А хвост собаке лучше рубить в один прием.

По крайней мере, это часть правды, подумала Летиция.

Но собеседник смерил ее взглядом одновременно скептическим и дерзким. Наверняка догадался, насколько по-женски слабой она чувствует себя рядом с ним. Проклятье! Летиция стиснула зубы. И наверняка он знает, что ее слова — по большей части увертки.

Ну и пошел ты к черту! — разозлилась она. Что о себе возомнил? Ишь ты, арабский шейх выискался! В полном душевном расстройстве Летиция зажмурилась: откуда только пришли на ум эти совершенно ей несвойственные выражения? А затем вспомнила об испытанном и проверенном оружии своей матери — о надменности.