Андреас Стайкос - Уроки кулинарии Страница 2

Через несколько минут они вновь столкнулись возле лифта. А поднимаясь на шестой этаж, не удержались от смеха и обменялись телефонными номерами.

Салат из петрушки

Взять 2 пучка свежей петрушки.

Срезать стебли. Мелко покрошить листья.

Добавить 2 мелко нарезанных и натертых зубчика чеснока, щепотку соли, 3 столовые ложки оливкового масла и сок одного лимона.

Тахини[3]

Положить в миску 3 полные столовые ложки тахини. Добавить сок 2 лимонов, 72 стакана воды, 1 натертый зубчик чеснока, щепотку соли и перец. Тщательно перемешать, пока смесь не станет однородной. Сверху посыпать мелко накрошенной петрушкой.

Тарамасалата

Положить в миску полную столовую ложку тресковой икры. Срезать корки с подсохшего белого хлеба и поместить мякоть на 1 минуту в воду, потом вынуть ее и отжать лишнюю жидкость. Хлеба потребуется в три раза больше, чем икры. Хорошо перемешать вилкой или руками, пока смесь не станет однородной. Добавлять понемногу масло (предпочтительно кукурузное), взбивать вилкой, пока смесь не станет напоминать по консистенции сметану. Добавить сок 1 лимона, 1 натертую небольшую луковицу[4], щепотку перца. Вновь смешать и держать в холодильнике до подачи блюда на стол.

Половинки анчоусов с каперсами

8 проточной воде промыть анчоусы, чтобы в них не осталось соли, потом подсушить их на кухонном полотенце и разложить на овальном блюде. Для 6 рыбок (то есть 12 половинок) требуется 3 столовые ложки оливкового масла, 1 или 2 столовые ложки уксуса (по вкусу) и 1 столовая ложка каперсов.

Жаренное на гриле филе макрели

Маленьким острым ножом убрать головы, позвоночник, жабры и мелкие кости с верхней части двух средних по размеру рыб. Мариновать тушки в масле и уксусе, смешанных в равных долях (чтобы макрель была покрыта полностью), в течение 30 минут. Жарить около 4–5 минут с одной стороны, потом с другой, равномерно обрызгивая тушки маринадом.

Глава вторая

Кораллы морских ежей, утонувшие в ложке воды из Эгейского моря

Дамоклес посмотрел на часы, убедился, что наверняка застанет Нану, и набрал номер ее телефона:

— Нана, мне необходимо тебя увидеть. Это срочно.

Несмотря на ласковый тон, Дамоклес кипел от злости. Пока он говорил, через балконную дверь в его квартиру проникал восхитительный аромат жареного барашка, сопровождаемый нежным ароматом молоденьких овощей, которые ему не удалось в точности распознать.

Димитрис же, едва вернувшись домой, закатал рукава и взялся за дело. Нана должна была прийти через полчаса, и Димитрису хотелось все, что можно, сделать заранее, чтобы осталось побольше времени для требовательной возлюбленной, которая никогда не задерживалась надолго. У замужней женщины никогда не хватает времени разнообразить скучное plat du jour[5] священного брака.

Тем временем Нана, хоть и пришла в замешательство от неурочного телефонного звонка Дамоклеса, испытывала нестерпимое любопытство. Поэтому она позвонила Димитрису и упросила его отложить свидание на два часа. Вот так Нана, уже одетая для свидания с Димитрисом, оказалась возле двери Дамоклеса и нажала на кнопку звонка. Ей понадобилось совсем немного времени, чтобы заметить необычную холодность любовника, который привел ее в комнату, усадил в кресло и сам уселся напротив.

— Нана, что ты ела позавчера на ужин? — спросил он, беря быка за рога.

Не видя смысла утаивать, Нана честно попыталась вспомнить, что ела в тот день на ужин, и почти сразу вспомнила:

— Рыбу… кажется, макрель… жареную.

— А еще что?

— Ну… разные hors-d'oeuvres: немножко петрушки, ложку тахини, чуть-чуть тарамы. Ах да, еще анчоусы с каперсами, — добавила она, стараясь быть честной.

Каждое слово Наны звучало для Дамоклеса словно раскат грома и было подобно кинжалу, пронзающему его сердце. После долгой паузы ему удалось ценой неимоверных усилий подавить гнев и ревность, разрывавшие его сердце. К тому же, боясь, как бы дальнейшие расспросы не заставили Нану лгать или (что еще хуже) говорить правду, он решил больше не задавать вопросов, по крайней мере временно. Ему хотелось во что бы то ни стало избежать ссоры. Он отчаянно желал Нану, а уж о том, как он боготворил ее, и говорить не стоит. Дамоклес считал себя ее рабом, рабом по доброй воле, счастливым рабом, и ничто на свете не могло заставить его отказаться от драгоценных пут.

Нана! Самая красивая, самая умная, увы, самая непостоянная из всех женщин, которых Дамоклес когда-либо встречал в жизни — а он мог немало насчитать их. Как бы там ни было, Дамоклес рассудил, что, если бы Нана не была склонна к изменам, ему бы тоже не повезло. Если бы она не была такой, какая она есть, то наслаждаться ее божественным телом мог бы один только муж. Собственно, у Дамоклеса нет права на ту радость, которая, строго говоря, является привилегией супруга. Итак, Дамоклесу пришлось признать, что ему не след осуждать Нану за ее слабость, ведь благодаря именно этой слабости он допущен к «святая святых». В конце концов, даже трудно представить, какая это была бы ужасная трагедия, если бы сия драгоценность-в-женском-обличье принадлежала одному-единственному мужчине, являлась его исключительной собственностью. Да, она неверна ему, но она неверна и своему мулу тоже, а иначе прощай любовь, прощай счастье, прощай волнение, прощай радость, прощайте frissons[6], восторги, радости, которые заставляли трепетать душу и тело Дамоклеса.

В порыве слепого обожания (которое сам он считал беспристрастным здравомыслием) Дамоклес подался к Нане, погладил ее, поцеловал — не как мужчина Дамоклес, целующий женщину Нану, а как идолопоклонник пред алтарем женственности.

Понятия не имеющая о подозрениях Дамоклеса и, подобно античным статуям, не осознающая своего эмоционального и символического воздействия, наивная Нана с удовольствием отдалась эротическому поклонению своего любовника. И подобно тому как набожная толпа зажигает свечи перед раками своих святых в знак своего благочестия, но того поклонения, которое скорее требует, нежели просит, Нана в своей неотразимой кошачьей манере «потребовала», чтобы ее вкусовые рецепторы были очищены от привкуса бесчисленных выкуренных сигарет. Ничего лучше вина тут не придумать, и Дамоклес открыл в честь возлюбленной бутылку божественного белого вина.

— У тебя ведь нет ничего поесть, правда? Хотя я все равно не могу оставаться долго. Обещала мужу поужинать с ним, — сказала Нана, несмотря на восхитительные ароматы, к этому времени заполонившие всю квартиру. Дамоклес бросился в кухню и вернулся с маленькой миской и чайной ложкой.