Лошадка Тая и Айдар-гора - Сергей Валерьевич Мельников Страница 2

До паба «Харатс» от вокзала пол квартала, а до койки в дешёвом хостеле – пол Питера. Это для москвичей "ой, можно подумать", а для пензяка, привыкшего к кругостремительной компактности родного города "ни фига себе выселА". Тая не сдержалась, сходила на соседнюю улицу глянуть на место сбора. "Харатс" как "Харатс", в Пензе тоже такой есть, но вокруг…

Она понять не могла, и тем более не объяснила бы, какая роскошь в глубоких сочетаниях миллионов тонов серого под глубоким кобальтом низкого неба, и как может яркий кружок солнца не разбавлять светом сочный синий до обесцвеченного голубого.

Есть какой-то цвет в питерском спектре, который отсутствует в других городах. Увидишь его – заболеешь навсегда. Подсядешь.

"Братиш, мне б ещё разик, а? Я только погляжу. Приеду на пару денёчков. Да? Брателла, красавчик, дай обниму. Да, да, не любишь фамильярности. Спасибо, Питер!"

Тае не повезло. Её глаз оказался восприимчив. Это цвет… ну как объяснить… смесь томяще-жемчужного, как Морской Собор, и гламурно-шарового, как борта крейсеров, и суконно-чёрного, как матросская форма, и чуть оксида меди, и слегка облезшей позолоты сверху, а под ней гранит цвета свернувшейся крови. Представили? Нет? Нечего вам делать в Питере, поверьте, езжайте лучше в другой город, там веселее.

Тая зависла. Воздух цвета влажного камня вливался в её лёгкие, кружа голову. Она рассматривала брамантовы окна на третьем этаже дома, но что значит это слово она узнает позже. И тут рядом раздался стук. Тая вздрогнула.

– Вот здесь он и грохнулся! Р-раз и всмятку!

– Что, простите? – Вежливо переспросила Тая.

Справа от неё стояла дама в длинном чёрном пальто, слишком элегантная для плотного сивушного выхлопа. Она снова ударила каблуком в тротуар:

– Бернштам Исидор Адольфович. Прям сюда шмякнулся. За ним большевики пришли, он до пятого этажа добежал, а дверь на чердак заперта оказалась. Домком беспризорников гонял. Он сунулся – замок. Чё делать? Выбил окно и… – Дама с характерным звуком показала траекторию падающего тела… – Как профессор Плейшнер.

– Как кто?.. – Тая не знала ни что говорить, ни что делать, но это был первый человек в Питере, кто с ней заговорил. Вы б сказали: "да ну его нафиг такой город", а ей стало интересно.

– Мда… – Поджала губы синяя дама в чёрном. – Молодёжь…

Тая осознала, что стоит прям на месте падения бедного Бернштама. Посмотрела опасливо под ноги и сдвинулась в сторону. Дама хмыкнула:

– Это Питер, детка. Тут везде кровь. Привыкнешь.

Потеряв интерес, дама развернулась и пошла в сторону Невы.

– Я только на выходные… – крикнула ей в спину Тая.

– Ага, конечно, – скептически бросила дама, не оборачиваясь.

– Я только на выходные… – повторила Тая себе под нос, только для себя, и ей не хотелось в это верить.

Зелёное сукно

Как узнать своих в битком забитом пабе?

Да как их не узнать? Если из троих среднестатистических посетителей ирландского паба вытопить жир и спаять вместе в единый организм, получится один среднестатистический пауэрлифтер. Тая не отличалась такой комплекцией, и даже на невесту Шрека не тянула, но приседала соточку и поднимала 130 в становой. Мало? Давайте, повторите.

Она быстро нашла глазами длинный стол в углу с крепкими парнями. Подошла к ним, быстро оглядела. Все были вполне славянской внешности, только один азиат с лёгким и очень симпатичным косоглазием. Тая обрадовалась своей догадке:

– Якут? – радостно улыбаясь, спросила она.

Косоглазый парень улыбнулся:

– Простая?

Все расхохотались, и светлый парень слева с аккуратной бородкой громче всех.

– Якут – я, он – Гайдар, – сказал он, – у меня фамилия Якутов, а он татарин, прикинь? Нас всегда путают. Залезай, Простая. Пиво будешь?

Помните её списочек в заметках? Она не успела открыть рот, как официант принёс огромную колбу с краником, и в подставленные стаканы полился чёрный "Гиннесс". Тая не виновата. Стаканы казались маленькими, а оказались большими, и "Гиннесс" повёл себя не по-братски.

После какого-то глотка Тая стала такой быстрой, что глаза не успевали за её движением: повернёшь голову, а они так ме-едленно догоняют, а потом ещё сфокусироваться надо. Зато язык, наоборот, обрёл скорость и остроту неимоверную.

Она сцепилась с Гайдаром раз, сцепилась два. Он таращил свои узкие глаза, отчего его косоглазие становилось ещё заметнее. Тая хохотала над ним, а он хохотал с ней, и, казалось, ничто не могло вывести его из себя.

И это так было непохоже на её робкие попытки "наладить личную жизнь, наконец", со слов мамы. Хрупкие, обидчивые, с тонкой душевной организацией против человека-горы, которому не знаю, какую Хиросиму надо устроить, чтобы он вышел из себя.

И косоглазие. Сначала казалось смешным, а теперь смотрела б и смотрела в эти чуть скошенные к носу зрачки. До «влюбиться» ещё не дошло, но все остальные парни за этим столом постепенно растворились в фоне.

Потом они прошлись до Невы, вдвоём. Парни попрощались, как с равной, но в их добродушной радости было чуть-чуть зависти и сожаления. Это не про измену и не про секс. Это про то, что все красавцы, и молодцы, и трудяги, а выбрала другого. Для пацанов нормально, девчонки не поймут.

Пока сидели в пабе, прошёл дождь, зажгли фонари. Ну как прошёл… Кто эту мелкую изморось в Питере дождём считает? Так, повышенная влажность. В мокром камне Невского ломаные пятна фонарей; на иссиня-чёрном небе чернёно-синие тучи несутся на запад. Разницы почти нет, всё удовольствие в лёгком отличии оттенков.

И Тая идёт, маленькая и подвижная, рядом с Гайдаром, большим и спокойным. Они выходят на набережную, облокачиваются на парапет. Гайдар так до сих пор к ней и не прикоснулся, стоит рядом, достаточно близко, чтобы она чувствовала его тепло.

Тая посмотрела на чёрную воду, а вспомнила дом, маму перед телевизором, отблеск старой люстры в тусклой полировке, не побеленный потолок. Запах старой квартиры, унылых вечеров перед телевизором, порезанную клеёнку на кухонном столе, и тишину, больше всего тишину. От мысли, что завтра поезд увезёт её туда, Таю передёрнуло.

Гайдар понял по-своему. Не говоря ни слова, он скинул кожанку и накинул ей на плечи. Тая открыла рот, чтобы возразить и закрыла: а зачем? Гайдар тоже молчит, и она молчит, но это не то молчание. Оно не тянет и не вяжет, от него не становится тоскливо. И тут Тая испугалась.

Питер-наркодилер дал Тае такой кайф, какой она не забудет. Первый раз бесплатно, потом как договоримся. И что ей делать потом, когда вернётся на свой привычный манеж и будет так же по кругу перемешивать копытами песок под храп уснувшей со скуки жизни?

Она сделала попытку соскочить: открыла рот и издала звуки, чтобы прервать эту приятную и заволакивающую тишину:

– Почему