Полюби меня - Катерина Сергеевна Снежная Страница 2

– Степа, кто пришел? – спросила мать Алексея и Владимира, выглядывая через плечо мужчины.

– Да вот, – мужчина широко махнул рукой, и его занесло, развернуло спиной к коридорной стене, которая не дала ему упасть.

– Участковый Кузнецов, – произнес милиционер, оттесняя женщин в халатах. – Здесь живет гражданка Скалова Лариса Александровна?

– Ну, это я, – произнесла женщина, взгляд у нее был осоловелый, язык заплетался.

– У нас постановление суда об изъятии детей из семьи, – произнес участковый, протягивая документы. – Вы давно стоите на учете, не являлись в суд. Ваши дети будут переданы на попечение государства.

На лице женщины не дрогнул ни один мускул. Ей было все равно. Мужчина посмотрел на нее.

– Ну так че, пускать? – спросил он.

– Забирайте, – сказала она и, развернувшись, пошла назад в комнату.

– Мама! – пронзительно закричал пятилетний Вова и рванулся следом за матерью в комнату. Женщины в белых халатах прошли в квартиру вместе с милиционером. А Снежана бросилась к окну, мигом взлетев на высокий подоконник и, высунувшись из окна, закричала во двор:

– Лешка, там Вову с Колей забирают в детдом! Беги скорее!

Семилетний мальчик обернулся, подняв голову к окнам, и, бросив длинную ветку, побежал к подъезду, но ботинки были слишком большими и соскакивали с его мокрых, босых ног. В конце концов, он плюнул и, бросив их на асфальте, босиком вбежал в подъезд. Дети пересеклись уже у дверей его квартиры. Оттуда доносились истошные вопли Владимира.

Вбежав в квартиру, Алексей со Снежаной увидели, как тот, вцепившись в ногу матери, заливаясь слезами, в соплях, вопит. И две женщины с милиционером не могут оторвать его от матери. А та просто стоит, держась за ручку кухонной двери, и победно улыбается пьяной улыбкой. У окна стоял их отчим и что-то курил, наполняя маленькую кухню табачным дымом. Семилетний Алексей тоже бросился к матери, обняв ее за талию.

– Не отдавай нас! – кричали они, пока мать пыталась вяло отпихивать их от себя. Из комнаты вышла третья женщина с ребенком на руках. Тот тоже плакал, но больше жалобно, от голода, и выглядел вовсе не как полугодовалый карапуз, а как заморенный звереныш.

Вой Владимира перешел в глухой рык. Дети утроили усилия. Наконец, его удалось оторвать от ноги. Милиционер оттащил среднего брата от шатающейся матери. Казалось, что она сейчас упадет.

– Мама, – слезный голос Алексея сорвался на крик. Женщина, удержав равновесие, оттолкнула сына, и семилетний мальчик, не ждавший толчка со стороны матери, полетел на пол, поскользнувшись босыми ногами, и упал на спину, ударившись затылком.

– Так нельзя, – подбежала к нему одна из соцработников, помогая ребенку встать. Но мать мальчиков посмотрела на нее, словно на пустое место. Алексей встал и посмотрел на нее. В его глазах было столько детской обиды, непролитых слез, несбывшихся ожиданий, что нижняя губа мальчика задрожала.

– Что, нюни решил распустить?! – гаркнула на него мать, и у Снежаны сердце сжалось от боли. Как эта женщина, даже пьяная, могла так хладнокровно реагировать на крики мольбы о помощи своих детей. Она вырвалась из сдерживающих рук к Алексею, обняла его. Соцработник не мешала. Николая уже вынесли из квартиры. Милиционер с еще одним соцработником унесли, держа за руки и за ноги, отчаянно брыкающегося Владимира. У Снежаны не нашлось, что сказать, утешить товарища по играм. В горле ком застрял. От сострадания, беспомощности, она стащила с собственной шеи серебряный крестик и надела ему.

– Я люблю тебя, – она обняла мальчика, плача вместе с ним.

Алексей поднял взгляд на мать, из глаз мальчугана скатилась пара слез, и, посмотрев на соцработника, мальчик протянул ему руку…

Снежана вздрогнула, высвобождаясь от воспоминаний прошлого, и, залпом осушив бокал, вздохнула.

– Еще дела есть, – произнесла она и улыбнулась двум прекрасно сложенным успешным красавцам. Подняла с одного из кресел свою сумку и вышла из кабинета.

Макс же шел по коридорам компании, словно выпивший и полуослепший. Его трясло. Как же жизнь резко поворачивается, словно калейдоскоп кошмаров. Почему-то на ум пришло лицо Маши. Его ребенок тоже будет… без отца. Мысль пронзила глубоко, порезала сердце. Что ж, это был их выбор…

Часть 1

А он и не жалел ни о чем особо. Напротив, ему все понравилось. Ну, почти все. Уголки рта против воли поползли вверх, и Макс практически улыбнулся в лицо орущему «тестю», директору крупного кирпичного завода, и его жене, кандидату биологических наук, не слушая о разболтанной молодежи и страшном дефиците презервативов в годы его молодости, или юности, почти как в фильме ужасов. Богатый зал с камином, красивыми шторами, оформленный в золотистые и красные тона, никак не способствовал разрядке обстановки. В таком состоянии это все равно, что со львом беседовать, и Макс молчал.

– Да как вы могли! Да о чем думали?! – надрывался Иван Валерьевич, рискуя заработать сердечный приступ.

– Да ни о чем мы не думали, – выпалила «смелая» Машка, заставив Макса стиснуть зубы. Блондинка, что с нее взять. Такая, от которых нормальным парням стоило держаться подальше. Таких в жены не берут, ими балуются. От таких у нормального мужика стоять начинал, даже если он ничего подобного не планировал, и, естественно, взять ее в жены – себе дороже: избалованные, не знающие меры, тщеславные, с суперэго в девять этажей от власти над мужчинами и одновременно при этом чертовски соблазнительные. Как сладкое: если жрать все время – очень вредно, но если периодически, то можно.

Студенту пятого курса ПГС, да еще с подработкой в крупной строительной фирме, некогда встречаться. Диплом писать надобно. Ну а детей заводить тем более некогда. К тому же от таких, как Маша. Безмозглая вертихвостка-лингвист.

– Что? – еще громче возмутился Иван Валерьевич, широко раздувая ноздри над чапаевскими усами.

– Доча, ты папу в могилу сведешь! – рявкнула Мария Федоровна с укором, высокая худощавая женщина с типичным лицом ботаника, и вышла из комнаты.

Макс подумал, что лучше бы Машка промолчала.

– Папа, мы не виноваты, – Машка держалась из последних сил, то бледнея, то краснея, понимая, что от такой новости вряд ли должны обрадоваться, но чтобы так шуметь. В конце концов, по нынешним временам все бывает.

Она никогда не думала, что сама окажется в таком положении. Всю сознательную жизнь Маша стремилась быть правильной, в детстве она являлась маленькой послушной девочкой, затем она хорошо училась в школе, и только в старших классах неожиданно