Дженни Лукас - Изумрудное сердце Страница 20

— А я не могу оставить тебя умирать, — прорычал он, направляя коня к ближайшему утесу.

— Я и так умерла, давным-давно… — На ее глаза навернулись слезы, она уставилась на темное, неровное ущелье в красной скале. — Я умерла в той пещере…

Боль, которую он услышал в ее голосе, была невыносима.

Жасмин Коури. Когда-то она была его судьбой. Когда-то она была для него всем…

Но вот его взгляд ожесточился.

— Я не позволю тебе умереть!

Жасмин повернулась в седле, обхватила его руками за шею и умоляющим взором посмотрела в его лицо.

— Пожалуйста, — прошептала она, ее глаза блестели от слез. — Если ты когда-нибудь меня любил, не отвози меня туда!

Он посмотрел в ее красивое лицо, и его сердце замерло.

Если он когда-нибудь любил ее?

Кариф любил ее больше, чем мужчине следует любить женщину! Больше, чем должен любить человек то, что может потерять! И, глядя на Жасмин теперь, он был готов пожертвовать всем, даже собственной жизнью, лишь бы она перестала плакать.

А затем его взгляд упал на каплю крови на бледной коже ее щеки.

Из его горла вырвался стон. Он готов пожертвовать своей жизнью, но не жизнью Жасмин. Не ее жизнью.

Игнорируя ее плач, он мрачно подстегнул вороного коня и направил его вдоль плато в направлении красной скалы. Плач Жасмин смешивался с завываниями ветра. Кариф чувствовал, как песок начинает впиваться в кожу.

Он прижимал ее к груди, защищая собственным телом, направляясь туда, где ему больше никогда не хотелось оказаться. Туда, где тринадцать лет назад они оба потеряли свое счастье.

Конь пустился в галоп. Жасмин чувствовала спиной разгоряченную грудь Карифа, его сильные руки, защищающие ее от песка, который начал кружить вокруг них в смертоносном танце.

Завывание ветра становилось все громче. Темные волосы Жасмин неистово метались вокруг ее лица. Она закрыла глаза, борясь с усиливающимся чувством страха. Он везет ее в пещеру! В то место, которое приходило к ней все эти годы в ее жутких ночных кошмарах.

— Мы сделаем это, — резко сказал Кариф, словно успех зависел лишь от силы его желания.

Они вовремя добрались до пещеры. Кариф снял Жасмин с коня, и они прошли в темноте немного вперед. Спотыкаясь, она увидела огромную волну ветра и песка, пронесшуюся мимо входа в пещеру, и оба закашляли от пыли.

Попятившись назад, Жасмин уставилась позади себя невидящим взглядом. Она увидела то место, где когда-то потеряла ребенка…

Ее охватила боль, на нее обрушилось страдание, такое же разрушительное, как стена песка снаружи, сокрушительно раздавив ее душу.

Пока Кариф поворачивался, чтобы успокоить коня и привязать поводья к ближайшей скале, дрожащие ноги Жасмин отказались ее слушаться. Она упала у стены из красного камня, поползла вниз по земле, не в состоянии смотреть туда, где едва не умерла.

Вернее, где она действительно умерла…

Кариф в это время успокаивал коня, шепотом разговаривая с ним на древнем языке Кьюзи, а затем снял с него торбу. Он напоил коня, дал поесть, быстрыми движениями почистил его. Жасмин пристально смотрела на него.

Кариф всегда заботился о тех, кого любит. Каким бы замечательным отцом он стал! Однако у них никогда не будет детей…

Ни дня не проходило после того случая, чтобы Жасмин не думала о ребенке, которого потеряла во время скачки, не зная, что беременна. Сейчас их ребенку было бы двенадцать… Это был бы мальчик с голубыми, как у отца, глазами? Или девочка с пухлыми щечками и милой улыбкой?

Когда Кариф развел огонь в костровой яме, где кочевниками были оставлены дрова, Жамсин уже не сдержала рыдания.

— Прости, — прошептала она, подняв глаза, и слезы потекли по ее щекам. — Я виновата в том, что потеряла нашего ребенка…

Она услышала, как он резко вздохнул. Усевшись у стены пещеры, он поднял ее и усадил себе на колени, прижимая к груди так нежно, как ребенка.

— Ты ни в чем не виновата. Ни в чем, — тихо сказал он. — Я единственный, кого следует осуждать…

Его голос надломился, когда небольшое пламя костра осветило глубину пещеры, отбрасывая красные тени. Жасмин подняла на него глаза. При свете костра черты его лица казались расплывчатыми… Она сморгнула — боль в его взгляде была ей невыносима. Жасмин слышала рев ветра и резкий скрежет песка, ударяющегося о камни. Машинально протянув руку, она погладила темноволосую, склоненную к ней голову.

— Ты нарушил обещание, Кариф, — хрипло произнесла она. — Ты привел в пещеру доктора, хотя обещал никому не рассказывать. Хотя мы оба знали, что уже слишком поздно…

— Ты умирала, Жасмин! — Он сурово взглянул на нее. — Я свалял дурака, что дал тебе такое обещание, и решил, будто смогу сам о тебе позаботиться. Я был дураком, решив, что нас спасет любовь.

— Но, когда я потеряла твоего ребенка и способность снова забеременеть, — уныло сказала Жасмин, — ты не мог дождаться, чтобы поскорее уехать от меня.

Внезапно Кариф крепче сжал ее плечи. Темная ярость в его взгляде напугала ее.

— Я уехал, чтобы умереть, — выдавил он. Прохрипев и прерывисто вздохнув, Кариф отпустил ее. — Я так подвел тебя! И не мог перенести горя в твоих глазах. Я отправился в пустыню, чтобы умереть…

Его слова эхом отозвались в темной пещере.

Он пытался умереть — сильный, властный, бесстрашный юноша, которого она любила? Король варваров, которого она когда-то считала несокрушимым?

— Нет, — сказала она. — Ты не мог!

— Да, я не смог сделать и этого…

Изумленная Жасмин подняла глаза на его красивое лицо, наполовину скрытое в тени:

— Но… ты не виноват.

— Именно я оседлал для тебя Расула! Именно я дразнил тебя, когда ты забиралась ему на спину! Я так хотел устроить с тобой скачки! — Он горько рассмеялся. — Думал, что смогу позаботиться о тебе.

— Кариф, — всхлипнула она. — Прекрати!

Но он ее словно не слышал.

— После несчастного случая я позволил тебе находиться в этой пещере несколько дней, раненой, без доктора. Ты едва не умерла…

— Я пыталась защитить свою семью от позора…

— А я слишком поздно привел доктора и даже не удосужился позвать его помощника. — Он горько рассмеялся. — Позже, уехав в пустыню, я убедил тебя, что без меня ты станешь счастливее. О тебе позаботится твоя семья. Я и не подозревал, что разразится скандал и тебя отправят в изгнание. Ты уже три года находилась в Нью-Йорке, когда я узнал, что ты уехала из Кьюзи! — Он наклонился вперед, стиснув зубы. Его глаза были темны в мерцающем пламени костра. — Но я заставил его заплатить за то, что он тебе сделал!

Ее полные розовые губы задрожали.