Елизавета Горская - Милая любовь (СИ) Страница 20

вряд ли он вступится за меня, когда узнает о моем вранье.

Едва за нами захлопнулась дверь, Арсений Валерьевич схватил меня за плечи и

слегка встряхнул.

- Мила, объясните мне, пожалуйста, что, черт возьми, происходит? Я чего-то не

понимаю или вы пытаетесь всеми способами отравить мою жизнь? Какого х...

какого черта вам понадобилось врать, что ребенок от меня? Вы хоть понимаете, что

ставите меня в затруднительное положение?

- Простите. Но это вы поставили меня в неловкое положение, заявив при своем

друге, что я беременна!

- Я лишь сказал...

- Да, вы заявили, что мне нужно есть за двоих. Можно подумать, ваш друг не

смекнул, что к чему.

- Это получилось случайно. Я не хотел...

- Не хотели, но вы сказали это. И что мог подумать обо мне Олег? Я лишь...

пыталась защитить себя.

- Защитить? От чего?

- От презрения. От гребаного сочувствия. От фраз типа "Ах, бедное дитя. И как ее

только угораздило? Такая молодая, а уже с пузом..." Вам продолжать?

Арсений Валерьевич, стиснув зубы, какое-то время молча смотрел на меня.

Постепенно его черты стали разглаживаться. Он устало потер лоб.

- Я действительно не подумал о том, что... В общем, я был не прав. Простите.

- И вы простите меня. Я не собиралась... врать вашему другу. Это получилось

спонтанно.

- Ладно. Разберемся.

Когда мы вышли из спальни, Олега в квартире уже не было.

- Тактичный у вас друг, - улыбнулась я, лукаво посмотрев на учителя.

Арсений Валерьевич поморщился.

- Тактичный, но болтливый. - Он вынул из кармана мобильник. - Я вызову вам

такси.

- Как? - удивленно вскинула я голову. - Уже?

- Вообще-то на часах без десяти двенадцать, Мила. Как вы собираетесь объяснять

матери, где пропадали столько времени?

- Мне не привыкать. Я частенько у кого-нибудь ночую.

- У вас же нет близких друзей, - сощурил глаза Арсений Валерьевич. - Опять

врете?

- Ладно, - вздохнула я. - Только обещайте, что никому ничего не расскажете.

Даже, если вас будут пытать, загоняя вам под ногти иголки.

- Обещаю, - не удержался от улыбки учитель.

- Это я маме говорю, что ночую у подружки. А на самом деле... я провожу ночь в

гараже.

- В гараже?

- Ну... Это не совсем гараж. Что-то вроде студии. Там очень тепло и есть удобный

диван. И мольберт с красками. Я там рисую, - пояснила я, краснея.

- Рисуете?

- Да. У меня папа был художником. Он и "подсадил" меня на это дело.

- Не знал, - задумчиво пробормотал учитель. - Женя... Женя тоже рисовала.

- Женя? Девушка, которая умерла от рака?

- Да.

- А у вас есть ее картины? - возбужденно произнесла я.

- Немного.

- Ух! Здорово! - обрадовалась я. - А я могу на них взглянуть?

- Мила! - улыбнулся учитель. - Вы ищите повод, чтобы остаться?

Я закусила губу.

- Я все равно домой не поеду. Если хотите, чтобы я ушла - я уйду. Переночую в

гараже...

Арсений Валерьевич о чем-то минуту думал, затем ушел в спальню и через минут

пять вышел оттуда с коробкой в руках. Он поставил ее на столик возле дивана и

отошел в сторону, взглядом приглашая меня подойти.

Едва я раскрыла коробку и увидела ее содержимое, и по моей щеке поползла

слеза. Это было какое-то дежа вю. Точно так же пять лет назад я изучала

оставшиеся после отца вещи, которые поместились в точно такую же коробку.

- Все в порядке, Мила? - обеспокоенно склонился ко мне Арсений Валерьевич.

- Да, - шмыгнула я носом. - Я просто... вспомнила папу. Когда он умер, мне

разрешили забрать его вещи... Я до сих пор храню их в гараже...

- А мне вещи Жени не отдали, - глухо произнес Арсений Валерьевич,

присаживаясь на диван. - В этой коробке хранится все, что она мне дарила когда-

то, или случайно оставила у меня...

- Вот как? - смахнув слезы, я присела на диван рядом с ним. - А ее родители... Они

одобряли ваши отношения?

- Не совсем, - ответил он после короткой паузы. - Их понять можно. В то время я

учился на педагогическом, подрабатывал барменом в ночном клубе, денег особо не

было... Они желали лучшего для своей дочери. Женя была удивительно

талантлива. Свои работы она продавала в Интернете - за них платили

баснословные деньги. К тому же... на момент нашего знакомства ей было всего

четырнадцать, а мне девятнадцать. Нас разница в возрасте нисколько не смущала.

Нам было хорошо вместе. И то, что скажут другие, нас не волновало. Но это не

давало покоя жениным родителям. Наверное, они считали, что я педофил, - горько

усмехнулся Арсений Валерьевич. - Они всячески препятствовали нашим встречам,

запирали Женю в комнате... Однажды они заплатили каким-то парням, чтобы

меня избили... После того, как меня выписали из больницы, Женя сбежала из дома

и поселилась у меня - я жил тогда с родителями. А потом она... заболела... Когда

она впервые упала в обморок, я... я думал, что сойду с ума от отчаянии и

охватившей меня паники. Я дежурил возле ее постели день и ночь, пока не

пришли ее родители. Они винили меня в ее болезни. Да я и сам так считал...

Возможно, если бы мы не встретились и она не пережила столько стрессов из-за

меня...

- Замолчите! - не выдержала я, в сердцах схватив его за руку. - Вы ни в чем не

виноваты. Как вам вообще могло прийти такое в голову?! Это же абсурд! Я думаю -

нет, я уверена! - что не будь вас рядом, Жене было бы в сто, в тысячу раз тяжелее.

Вы ведь так любили ее. И она это чувствовала, я уверена. Если бы мой папа знал,

как сильно я его люблю... Но в тот день, когда он скончался из-за травм в

больнице, я была в гребаном лагере и даже не смогла с ним попрощаться. Вы же

сделали все, что было в ваших силах. Вы не должны винить себя.

- Спасибо, Мила, - накрыл он своей ладонью мою руку. - Вы умеете утешить.

- Учитель хороший был, - улыбнулась я ему. - Ну так что... Вы отвезете меня к

гаражу?

Арсений Валерьевич пристально посмотрел на меня.

- Нет, - сказал он, вставая. - Оставайтесь лучше у меня. Но никому ни слова,

понятно?

- Понятно.

Я вынула из коробки палитру с красками, огромный альбом и карандаши. Хм...

- Арсений Валерьевич?

- Да, Мила? - уже с кухни донесся до меня голос учителя.

- А вы когда-нибудь позировали Жене?

- Да, а что? - насторожился он.