Элен Милдред - Место, где прячется солнце Страница 20

— Останусь, конечно, я ж не самоубийца.

13

— Да, — сказала Сэнди.

И Марка будто обухом по голове ударили. Потому что она ответила «Да» не на предложение пойти в его номер. И не на предложение провести вместе еще несколько дней. А на банальный вопрос, задать который раньше он не удосужился, так как казалось само собой разумеющимся, что она не только молода, красива, но и — свободна.

Марк обратил внимание на эту девушку в первый же день приезда на Гран-при. Подошел, завязал разговор. Он знал о силе своего обаяния лет, наверное, с четырнадцати, и знакомство с женщинами с тех пор не было для него проблемой. Хотя чуть ли не с пеленок считалось, что женится он на Эмили Хьюз, Марка это не останавливало. Если девушка ему нравилась, он добивался от нее всего, чего хотел.

Вот и Сэнди сразу после знакомства отбрила его ледяным тоном, но уже через час на пляже сменила гнев на милость. И неделя прошла как в сказке. Эта девушка почему-то притягивала его как магнит. И не только на физиологическом уровне. Конечно, она очень привлекательна, но дело не в этом — красивых женщин у Марка было немало. Однако никому из них не удавалось затронуть его чувства.

С тех пор как он потерял единственную девушку, почти девочку, которую действительно любил, его сердце превратилось в льдинку. А Сэнди ее почти растопила. Как и почему ей это удалось, Марк объяснить не мог. Может, потому, что она напоминала ему Алексу. Парадокс: они совсем непохожи и все же неуловимое сходство было. Сэнди безупречно красива: точеный профиль, чуть припухлые губы, которые придают ее лицу детскую непосредственность, тщательно продуманная небрежность прически. И главное — осознание силы своей красоты. Вот только необыкновенно яркие, небесно-голубого цвета глаза в обрамлении пушистых ресниц, точь-в-точь как у Алексы. И взгляд такой же — проникающий в душу, пронизывающий насквозь, заставляющий сильнее биться сердце и терять голову всякий раз, как он смотрел на нее.

Марк до сих пор помнил, как Алекса, словно беззащитный маленький воробушек, прижалась к нему в порыве благодарности за свое нежданное спасение от пьяных подонков. Она отнюдь не была знойной красавицей, к общению с которыми привык Марк. Но почему-то ему захотелось увидеть ее на следующий же день. Он поехал к школе, а там, как нарочно, подвернулась Эмили, пришлось везти ее в кафе.

— Марк, дорогой, мы обязательно должны поехать куда-нибудь на недельку после того, как я закончу учиться. Нет, сначала официально объявим о помолвке. Ах, надо столько всего успеть…

Его нареченная продолжала бесконечно щебетать о каких-то, с ее точки зрения, важных вещах, а на самом деле — о пустяках. Марк смотрел на нее и впервые подумал, что сойдет с ума, если ему придется слушать это ежедневно…

Прошло несколько дней — и он поехал к Алексе. Они сидели на спрятанной от посторонних глаз зеленой лужайке, любовались закатом и разговаривали. Ей совсем не нужно было притворяться, чтобы казаться умнее или современнее. Она такая, какая есть, — и ее Марк готов был слушать бесконечно. И смотреть на нее ему хотелось бесконечно.

Он совсем перестал встречаться с Эмили, а день приема в честь их помолвки неумолимо приближался. Дед, как обычно, пропадал на севере, где находилась большая часть семейных предприятий, наезжая в усадьбу урывками. Родители постоянно жили в Лондоне, но на помолвку должны были явиться и они. Плюс масса дальних и не очень дальних родственников, знакомых и просто полезных людей. Приготовления шли полным ходом, и нужно было как-то это все прекратить. И тогда Марк пошел к бабушке. Она его очень любила, а потому он надеялся, что поймет.

— Бабушка, помолвки не будет, — набрав в легкие побольше воздуха, заявил он с порога кабинета.

Элизабет сидела за массивным столом работы мастеров то ли семнадцатого, то ли даже шестнадцатого века. Она подняла голову от бумаг, медленно подвинула к себе бронзовую пепельницу, молча достала сигарету, прикурила и наконец спросила спокойно:

— Почему? Что случилось?

— Я не люблю Эмили и не хочу жениться на ней.

Бабушка недоуменно посмотрела на него.

— Марк, вы знаете друг друга с детства, вы всегда были дружны. И, по-моему, ваши отношения уже переросли рамки дружеских…

— Да… но это не имеет значения. Я понял, что не люблю ее.

Элизабет встала, подошла к огромному окну, отдернула тяжелые шторы и несколько минут смотрела куда-то вдаль. Потом повернулась к внуку.

— Дорогой мой, у нас сейчас большие финансовые проблемы, а отец Эмили — банкир. Родственные связи с семьей Хьюз избавят нас от этих проблем.

— Бабушка, ты меня не слышишь, что ли?! — воскликнул Марк, расхаживая по кабинету взад-вперед. — При чем здесь финансовые проблемы семьи? Это моя жизнь, и я не хочу связывать ее с девушкой, которая мне глубоко безразлична.

Элизабет, сохраняя спокойствие, продолжила:

— Я понимаю, что Эмили, хоть и красивая, но недалекая девушка. Может быть, это и не предел твоих мечтаний. Но никто же не заставляет тебя хранить ей верность до конца дней…

Марк ее перебил:

— В общем, я принял решение. Я люблю другую девушку и намерен жениться только на ней.

— Ах вот в чем дело! — Элизабет вернулась к столу, села в кожаное кресло и снова достала сигарету. — И кто же она?

— Ее зовут Александра. Александра Фостер.

— Фостер… — протянула Элизабет задумчиво. — Что-то не припоминаю.

— Бабушка, ее родители преподаватели в школе. Вряд ли вы знакомы.

Она усмехнулась и протянула иронично:

— Вот как! Значит, с милой рай и в шалаше… — Потом сменила тональность и заговорила резко: — Марк, это не шутки. Ты действительно окажешься в шалаше. Если мы не получим крупный кредит от отца Эмили, мы можем потерять бизнес. По крайней мере, большую его часть. Вчера ты любил Эмили, сегодня любишь Александру, а завтра полюбишь кого-то еще. А семья — это семья, и наше финансовое будущее сейчас под угрозой. Подумай об этом.

Марк понял, что напрасно рассчитывал на понимание, и пошел к двери.

— Мне не о чем думать, — бросил он, выходя из кабинета.

А через день подключилась «тяжелая артиллерия» — в телефонной трубке раздался голос отца:

— Марк, завтра утром я жду тебя в Лондоне. — И короткие гудки.

Он всегда разговаривал с ним в приказном тоне. Собственно, так Энтони Гилмор разговаривал со всеми: с подчиненными, прислугой, женой… Лишь в отношении родителей сохранял видимость уважения. Впрочем, не исключено, что на самом деле уважал их — общался с ними отец, по меньшей мере, почтительно.