Ронда Грей - Однажды в нашем городе Страница 20

— Я… О, Клиф, — выдохнула Элен, хватаясь за живот. Глаза ее вновь наполнились слезами.

— Что такое? Скажи, бога ради, что еще с тобой случилось? — встревожился Рэддинг.

Но слезы высохли, и теперь Элен улыбалась так светло, так тепло, что и Клиф не мог не улыбнуться, глядя на нее.

— Так что? — повторил он.

— Я его почувствовала!

Рэддинг нахмурился.

— Что почувствовала?

— Ребенка, — ответила будущая мать, удивленно и радостно. — Клиф, малыш только что повернулся!

6

В дверь позвонили, и Элен неторопливо, переваливаясь с ноги на ногу, пошла открывать. Она чувствовала себя, как выброшенная на берег самка кита. До родов оставалось всего четыре недели, которые представлялись вечностью. Элен ощущала себя — и была! — непомерно большой.

В начале беременности она похудела, потом стала быстро прибавлять в весе и сейчас ходила с огромным животом. Ее врач как-то сказал, что если бы он сам не проводил ультразвуковое обследование, то был бы уверен, что она носит по меньшей мере двойню.

Посмотрев в глазок, установленный по настоянию Клифа, Элен пришла в замешательство. За дверью стоял Ник. Женщина отшатнулась к стене, не веря своим глазам. Какого черта? Зачем она ему понадобилась? Впрочем, это неважно. Только бы он ушел!

Николас опять нажал на кнопку звонка, на сей раз требовательно, резко. Элен решила не открывать, но не тут-то было.

— Я знаю, Элен, что ты здесь, — произнес он грозно. — Твоя машина припаркована возле дома, и соседка сообщила мне с каким-то загадочным видом, что ты имеешь обыкновение отдыхать после обеда. Не знаю, что она хотела этим сказать: может быть, под отдыхом она понимает твою сиесту с Клифом, но, честно говоря, меня это не слишком волнует. У тебя он или нет, я никуда не уйду, пока не повидаюсь с тобой.

— Ты последний человек в мире, с кем бы я хотела повидаться! А твои гнусные домыслы меня совершенно не волнуют!

— Так ты впустишь меня?

— Нет!

— Тогда мне придется взломать твою симпатичную дверь.

— Только попробуй! — крикнула Элен, уже близкая к истерике. — Я вызову полицию и…

— Меня послала твоя мать.

Эти слова выбили почву у нее из-под ног.

— Моя мать? Зачем она тебя ко мне послала?

— Она о тебе беспокоится.

— Но для беспокойства нет причин!

Элен закрыла глаза, испытывая одновременно стыд за свой обман и страх разоблачения. Она регулярно звонила и писала матери, но перестала приезжать к ней, когда беременность стала заметной, — никакая одежда не скроет от материнских глаз, что произошло с дочерью. Она сказала матери, что собирается на несколько недель в Париж, сославшись на неотложную работу. Но жить во лжи становилось невыносимо.

— Почему она беспокоится? — старательно изображая беззаботность, спросила Элен. — У меня все прекрасно.

— Быть может, потому, что она не видела тебя около четырех месяцев. Тебе не кажется, что это достаточно веская причина для беспокойства? — раздраженно отчеканил Палмерс. — Так ты впустишь меня или нет?

— Нет! Я вечером ей позвоню.

Николас начинал терять терпение.

— Я обещал ей, что лично передам тебе пакет.

— Пакет?

— Подарок к твоему дню рождения. И письмо.

— Ты не мог бы оставить пакет на пороге? — решилась на последний шаг Элен. — Я не желаю тебя видеть, Николас Палмерс. Ты можешь это понять?

Последовала пауза.

— Да, — сказал он хрипло, каким-то странным, незнакомым голосом. — Я могу это понять. Хорошо, я сделаю, как ты просишь. Оставлю пакет на пороге. Но учти, я дал ей слово, что поговорю с тобой. Ты должна повидаться с матерью! Обещаешь?

— Обещаю. — В ответе ее не было уверенности.

А теперь уходи, мысленно взмолилась Элен. Прошу тебя, уходи!

Прислонившись спиной к стене и обхватив руками живот, женщина подождала, пока смолкнут его шаги, потом для верности посмотрела в глазок. Убедившись, что Ник ушел, она медленно, с опаской приоткрыла дверь, и, стараясь не задерживать дыхание, с трудом наклонилась над пакетом, завернутым в почтовую бумагу. Взяв его, Элен разогнулась, потирая ноющую поясницу дрожащей рукой. Вдруг из-за одного из вишневых деревьев, обильно усыпанных плодами, показался Николас. Он смотрел на нее с немым изумлением.

Элен попыталась юркнуть в дом, но оказалась слишком большой и неловкой для такого маневра. Палмерс легко нагнал ее и схватил за руку. Спасения не было.

— Господи, — прошептал он с внезапным прозрением, — так вот где собака зарыта! Вот в чем суть дела! — добавил он, разделяя слова.

Ему потребовалось некоторое время, чтобы прийти в себя, как это бывает с людьми, пережившими потрясение.

— Господи! — проговорил он снова.

Элен покачнулась и упала бы, если бы Николас не подхватил ее. Она видела, что за ними наблюдает соседка. Должно быть, они представляли собой увлекательное зрелище.

— С тобой все в порядке? — спросил мужчина.

— Я хочу войти в дом, — ответила она дрожащим голосом.

Почти ничего не видя перед собой, Элен толкнула дверь и пошла не разбирая дороги и едва сознавая, что слышит за спиной учащенное дыхание Ника.

До гостиной оставалось всего несколько шагов. Надо сосредоточиться, подготовить себя к вопросам, которые, Элен знала это, он начнет задавать. Вдруг живот ее запылал огнем. Задохнувшись от внезапной боли, женщина присела на ближайший стул. На лбу ее выступила испарина.

Николас недоуменно прищурился, но в одно мгновение оказался возле нее.

— Что происходит?

Еще одна схватка железным кольцом опоясала живот. Элен стала дышать глубже — так, как ее учили. Сейчас она была настолько погружена в себя, в происходившее внутри нее, что внешний мир практически перестал существовать. Едва ли она могла заметить, как исказилось сочувствием лицо стоявшего рядом мужчины.

— Я думаю… Я думаю — это ребенок, — выдохнула она.

Но этого просто быть не могло! Не должна она сейчас рожать, не время — осталось еще четыре недели! Обхватив руками живот, она взглянула на часы. Засеки время, напомнила она себе. Время между схватками.

Ник Палмерс действительно был последним человеком из тех, кого она хотела бы видеть сейчас рядом с собой. В то же время, глядя на его атлетически сложенную фигуру, Элен чувствовала себя защищенной, хотя готова была заплакать, оттого что его сила и надежность были не чем иным, как иллюзией, созданием ее растревоженного мозга.

Твердо взглянув ей в лицо, посеревшее от боли, он спросил:

— Что я должен делать?

— Позвони акушерке. Номер на телефонном столике. Ох… Еще одна! На этот раз сильнее. И всего через две минуты после предыдущей.