Алекс Стрейн - Старая сказка Страница 20

– Мне пора. – Коул поднялся и подтолкнул листы через стол к Микаэле.

У двери он оглянулся. Невообразимый цвет ее волос раздражал Коула. Наверное, потому, что он помнил, какого цвета были волосы Микаэлы прежде: темная бронза с золотыми искрами. Ее волосы пахли неуловимо и тонко и были шелковистыми на ощупь. Эти ощущения остались у него с того дня, как ему пришлось успокаивать пятнадцатилетнюю Микаэлу Престон, гладя рыдавшую на его груди девчонку по голове и приговаривая, что в ее жизни все будет хорошо… Память подкинула ему это воспоминание как всегда в самый неподходящий момент. И как всегда тяжело заколотилось сердце, так что даже в висках застучало.

– Что-то еще, мистер Рассел? – не поднимая головы, осведомилась Микаэла у замешкавшегося Коула, но он только пробормотал что-то невнятное и поспешил покинуть кабинет.

Едва Коул исчез, Микаэла отбросила ручку и потянулась к сложенным листам, которые вывалились из разбитого ящика. Из середины стопки за уголок она вытащила старую фотографию. Коул Рассел. Ему двадцать три, рассеянная улыбка на губах, волосы, достающие до воротничка рубашки, рукава закатаны по локти, обнажая сильные руки… Эту фотографию сделала она сама одиннадцать лет назад тайком, в тот момент когда Коул о чем-то разговаривал с дядей. Это случилось через два дня после того, как Микаэла угнала дядину машину, разбила ее, а Коул нашел ее, перепуганную и расцарапанную, сидевшую возле разбитой машины прямо на земле.

Вместо того чтобы устроить Микаэле взбучку, он помог ей встать и тихо спросил, что у нее болит. После чего она, как дура, вцепилась в него и заревела в три ручья. Она почти не пострадала физически – всего несколько синяков и ссадин – и даже почти не успела испугаться, но рыдала так, словно ее жизнь кончена. Наверное, если бы на месте Коула был кто-то другой, Микаэла повела бы себя иначе: молча, высокомерно вздернув подбородок, она выслушала бы нотации, проигнорировала бы все указания и нравоучения, презирая всех этих взрослых, которые постоянно заставляли ее испытывать нечеловеческую – как ей тогда казалось – боль: за постоянное пренебрежение, за собственную ненужность… Притом, что у нее было все «материальное», в чем нуждается пятнадцатилетняя девочка и даже больше того, у Микаэлы не было самого главного – материнской любви, тепла, настоящих друзей, которыми она так и не смогла обзавестись из-за частых переездов.

Даже эту проклятую машину она угнала непонятно зачем. Из чистого противоречия. Прав у нее не было, и ехать Микаэле тоже было некуда: Рокси закрутила очередной сумасшедший роман, и на этот раз повзрослевшая Микаэла стала для нее обузой. И тогда Роксана сбагрила ее дяде. Тед сделал вид, что он жутко рад видеть Микаэлу, но она твердо знала, что все это лишь лицемерие. Всю жизнь она для всех была обузой!

Но с Коулом все было иначе. Он оказался «свой», и Микаэла не смогла удержать свою боль внутри, позволив ей выплеснуться слезами. Коул гладил ее по голове, как маленькую, и шептал что-то успокаивающее, а когда слезы кончились, они вернулись на ранчо. Микаэла даже не надеялась, что Коул будет выгораживать ее, и страшно изумилась, услышав его объяснения. Коул ни слова не сказал об аварии, а непринужденно заметил, что «мисс Микаэле не удалось прокатиться, как следует, потому что машина заглохла». Дядя Тед тут же вслух похвалил себя за то, что так и не собрался приобрести новый аккумулятор. Скупо улыбнувшись, Коул повернулся к Микаэле, но глаза у него были серьезные и вопрошающие. Она сразу поняла, что должна сделать. Срывающимся голосом девушка заверила дядю Теда, что никогда больше не будет вести себя легкомысленно. Дядя улыбнулся, а ее спаситель едва заметно кивнул. Поздно вечером Коул пригнал разбитый «додж» и всю ночь чинил его в старом хранилище. Микаэла понимала, что Коул помог ей из жалости, но даже это согрело ее.

С того дня у них появилась общая тайна, которая, как показалось Микаэле, сближала их. Но отношение Коула к ней не претерпело изменений: оно оставалось все таким же дружелюбно-ровным, но не более того. Из-за своих комплексов она так и не предприняла ни одной попытки сделать их более дружескими. Микаэла не осмеливалась надоедать Коулу, но часто тенью следовала за ним, множество раз тайком фотографировала его. Микаэле хотелось иметь у себя фотографии Коула, но внезапно нагрянувшая Рокси забрала Микаэлу, и в угаре суматошных сборов девушка забыла фотоаппарат на ранчо. Наверное, дядя нашел его и проявил пленку.

Микаэла отложила фотографию на стол и прикрыла глаза. Она поняла, что все это время пыталась подсознательно выискать в лице мужчины хоть что-то, что напомнило ей прежнего Коула. Разрез глаз, форма губ, нос… – все было знакомым и незнакомым одновременно. И только потом Микаэла поняла, что все-таки случилось. Его лицо – обветренное, загорелое, продубленное – стало сухим, суровым и твердым, губы совсем забыли, как нужно улыбаться, а в глазах поселилась настороженность. И он даже ни разу не назвал ее мисс Микаэлой, как в те стародавние времена, словно давая понять, что прошлое осталось позади и возврата к нему не будет. Когда-то – в ее пятнадцать лет! – ей даже казалось, что в него запросто можно влюбиться… Она бы, наверное, и влюбилась, если бы задержалась на ранчо…

И о чем я только думаю! – ужаснулась Микаэла. Господи, нельзя было позволять этим воспоминаниям вновь навалиться! Это неправильно и… несправедливо!

Она несколько раз глубоко вдохнула-выдохнула и твердо сказала себе, что все это не более чем расшалившиеся нервы. Но смутная горечь, поднявшаяся в душе, как взбаламученный ил со дна реки, упрямо не желала исчезать. Микаэла резко встала и пошла к двери. Скоро должна приехать Мэри-Энн. Микаэла решила, что подождет ее на улице и заодно подышит свежим воздухом.

Но едва выйдя из дома, Микаэла поняла, что, поддавшись порыву, совершила ошибку: на узкой террасе, тянущейся вдоль фасада, в старом плетеном кресле сидел Коул Рассел, а у его ног лежал верный Олух. Розовый язык собаки свесился едва ли не до пола, а бока ходили ходуном от учащенного дыхания. Коул тут же уставился на Микаэлу, и на девушку снова накатила удушливая волна. Микаэла решила бороться с ней по-своему. По крайней мере, до сих пор этот метод прекрасно срабатывал, так почему же ей не действовать в том же духе?!

– Отдыхаете, мистер Рассел? – любезно поинтересовалась она.

– У меня небольшой перерыв.

– Понятно. – Микаэла покосилась на пса. – А ваша собака… с ней все в порядке? – чересчур озабоченно спросила она.

Коул посмотрел сначала на пса, потом на Микаэлу.

– А в чем дело?

– Это же овчарка, верно? – Микаэла дождалась кивка и с воодушевлением продолжила: – Овчарки очень темпераментные и энергичные собаки. Они должны все время быть в движении, а ваш пес просто лежит… Наверняка он заболел.