Александра Селлерс - Прикоснуться к звезде Страница 20

— Потому что мы с ним кузены, — объяснил Джафар с улыбкой. — Все дети, которые обслуживают прием, — члены правящей династии или семей советников. Так всегда было.

— Значит, в свою очередь, когда они подрастут, тоже станут советниками принцев?

— Некоторые из них — безусловно.

— И ты тоже когда-то этим занимался?

— Мой дедушка был близким соратником султана Дауда много лет подряд. А я ребенком прислуживал на многочисленных приемах. Но, если честно, не припомню ни одного события столь широкого размаха. Придет день, когда мои дети будут выполнять такие же обязанности. Это очень серьезная тренировка и подготовка для тех, кто рожден служить при дворе. Это учит людей этикету и поведению в высшем обществе, а также ответственности.

Лизбет была не в силах произнести ни слова, потому что неожиданно ее охватило ощущение боли и потери. Она уже никогда не сможет стать частью всего этого. Будущий ребенок Анны, возможно, получит такой шанс, только не ее малыш. Она легко представила Джафара в роли отца, прижимающего к себе сына. И сердце ее екнуло.

Слишком поздно, Лизбет.

Впервые за все прожитые годы она взглянула на жизнь иначе. Увидела ее как ряд сменяющих друг друга поколений одной большой семьи, в которой знания, обязанности, мудрость, легенды и гены передаются от старшего к младшему. Давным-давно несчастье, которое она пережила, заставило ее выбрать судьбу одиночки. Лизбет решила, что горе, пережитое ею, не стоит передавать своим потомкам.

Однако теперь она поняла, что в детстве ее были не только одни страдания, какими бы горькими они ни казались. Теплые отношения братьев и сестер с матерью поддерживали их в самые трудные времена.

Кстати, именно Лизбет больше, чем другие, переживала за отца. Молодая женщина вспомнила, что она и отец были очень близки. Вероятно, именно поэтому она так его понимала и переживала за него. Вероятно, именно поэтому ей было очень трудно пережить предательство отца. Ведь он не бросил пить даже ради нее — как можно было с этим смириться? Неожиданно в памяти Лизбет возникло много тяжелых воспоминаний, от которых она хотела отгородиться. Она когда-то надеялась своими уговорами убедить отца измениться. Но, как и ее мать, не преуспела в этом.

Теперь, оглядываясь назад, Лизбет понимала, что каждый раз, когда она начинала разговор, отец уже был пьян. И она беседовала не с Эдвардом Макартуром, а с алкоголиком. Правда, ребенку этого было не понять. Даже многие взрослые едва могут отделить самого себя от другой своей сущности, когда напиваются.

— О чем ты думаешь, Лизбет? В твоих глазах столько печали, — заметил Джафар мягким голосом.

Молодая женщина посмотрела на него, ее сердце защемило. Если бы она открылась навстречу этой любви в тот самый первый раз, может быть, все было бы иначе? И несправедливая обида на отца и на весь мир была бы забыта, изжита. Или все повторилось бы? Никто не знает.

Уже слишком поздно.

Слова Джафа привели ее в полное отчаяние. Выхода она не видела.

Гази и Анна готовы были пройти по длинной, освещенной лампами мраморной дорожке, которая вела к чудесному павильону и бассейну с фонтаном, где стояли царственные особы.

Джафар посмотрел на часы.

— Настала наша очередь предстать перед султаном и его женой, — сказал он Лизбет и подвел ее к своему брату и его жене.

Подруги покосились друг на друга. Однако какими бы либеральными ни были их взгляды, есть что-то привлекательное и волнующее в том, чтобы предстать перед султаном.

— Лизбет когда-то была знакома с султаншей, правда? До замужества та выступала на сцене в Лондоне, — заметила Анна, когда обе пары двинулись вперед, рука в руке. Гази бросил любопытный взгляд на Лизбет. — Гази не знал этого, — продолжила Анна.

— Это произошло три года назад, когда мы обе были заняты в пьесе Шекспира «Сон в летнюю ночь», — объяснила Лизбет для Гази. — Дана играла Елену, а я Гермию. Это было замечательно, но как раз после завершения сезона я отправилась в круиз, и мы больше не виделись. Не знаю, помнит ли она о наших встречах.

Они вышли на огромную площадь, окруженную величественными колоннами и деревьями и ярко освещенную. В дальнем конце площади располагался бассейн, в центре которого был установлен фонтан. Воду изнутри подсвечивали сотни лампочек, и струи фонтана, казалось, разбрызгивали кругом влажный свет.

К павильону вела небольшая широкая лестница. Четыре царственные четы стояли наверху, а гости медленно проходили перед ними. Два ряда мужчин в сверкающей церемониальной форме дворцовой стражи выстроились по обеим сторонам лестницы и выглядели несколько театрально. Однако Джафар тут же уверил Лизбет, что это настоящая стража, а не нанятые актеры и бутафория.

— Охранники — самые лучшие солдаты страны, — сказал он.

Лизбет уже при входе во дворец была напугана. Гостей впускали только после того, как их обыскивали электронным детектором, который истерически реагировал на каждую железку.

— Правда? Почему?

— Потому что здесь все еще есть те, кто желает свергнуть нынешних правителей Бараката. Гасиб не был единственным человеком, стремящимся к абсолютной власти. Посмотри туда. — Она проследила за его взглядом. Над ними, на крыше павильона, можно было различить несколько темных теней. — Секретная служба всегда настороже.

Должность Джафара при дворе была сродни посту министра культуры, за которым закреплена ответственность за гуманитарные контакты между Баракатом и другими странами. Любопытно, откуда он мог знать о работе секретной службы?

— И ты в ней участвуешь, в этой операции? — спросила Лизбет.

— Все советники постоянно принимают некоторое участие в защите принцев, — сказал он. Его рука бессознательно легла на рукоять потрясающей красоты меча, сплошь инкрустированную драгоценностями.

— Так твой меч настоящий?

Джафар улыбнулся:

— Это меч моих предков. Отличная сталь, он до сих пор острый и надежный. Работа дамасских мастеров.

И они поднялись по лестнице, последовав за Гази и Анной. На самом верху павильон освещался золотистым сиянием, которое исходило от прекрасных ламп из бронзы и хрусталя.

Лизбет смотрела на прекрасные пары, которые возвышались над ней, пока она поднималась по ступенькам. Это было для нее невиданное доселе зрелище. Молодая женщина замерла на полпути, забыв о том, что нужно дышать. Хотя она много раз видела этих людей на снимках в газетах, однако фотографии не могли в полной мере передать величие коронованных особ, собравшихся здесь.

Но просто увидеть и быть представленным ко двору — две разные вещи, как поняла Лизбет. Она сделала еще один шаг навстречу и первый раз склонилась в поклоне, когда ее представили принцу, с которым Джаф был связан теснее других.