Пенни Джордан - Роковая ошибка Страница 21

– Тише, все хорошо. Я только хотел сделать тебе приятное. Просто хотел показать тебе…

Он замолчал и легонько шлепнул ее, словно призывая забыть о случившемся, а затем новыми ласками исторг стоны из ее беззащитного тела. Бережными и уверенными прикосновениями он добился того, что Джорджия полностью перестала контролировать себя и, содрогаясь от желания и восторга, отдалась ему. Потом она плакала, а Митч обнимал и утешал ее. Он гладил ее, врачуя ее измученную душу, до тех пор, пока она не уснула у него на руках, и с горечью завидовал ее возлюбленному, которому на самом-то деле и предназначалась эта неутоленная страсть и который отверг ее, чтобы вернуться к своей жене.

«Боже милостивый, – думал Митч, – если бы… если бы только я был на его месте…» Он прижал к себе спящую девушку. Что и говорить, он с первого взгляда все знал про себя и про нее. Знал, но пытался обмануть самого себя. А ведь он всегда был очень осмотрительным, осторожным и не позволял себе влюбляться… не позволял увлекаться до такой степени, чтобы чувствовать себя связанным внутренними обязательствами и требовать того же от партнерши, иначе брак становился неминуемым, а жениться надо один раз, и навсегда. Но теперь он почему-то пренебрег своими твердыми принципами и влюбился в девушку, которая к тому же любит другого… и которая просто использовала его как дублера, как замену того, с кем ей действительно хотелось переспать. При этой мысли Митча даже передернуло, его уязвленная гордость подсказывала ему, что надо немедленно удалиться, но он физически не мог сейчас этого сделать.

Неожиданно Джорджия зашевелилась и открыла сонные глаза. Она потянулась к нему и, устремив ему в лицо затуманенный взгляд, томно пробормотала:

– Люби меня снова, Митч. Я прошу тебя. И не принимаю никаких оправданий…

Она произнесла эти слова и вдруг ощутила в душе легкий страх и почти физически почувствовала, как трескается защитная оболочка, окружавшая ее с момента смерти тети Мей. Она поняла, что начинает возвращаться в реальную жизнь, и тайный ужас осознания этого подкрался к ней, но Митч уже поддался соблазну и вновь принялся обнимать и нежно ласкать ее, мягко направляя ее руки: он тоже просил ее о взаимности. И едва Джорджия коснулась его тела – его трепет мгновенно передался ей и заставил позабыть обо всем на свете.

Ей так хотелось познать его, запомнить руками и губами каждую часть и каждый изгиб его тела; ей нравилось получать ласки и снова дарить их, постигая вместе с ним новые пути к заветной близости мужчины и женщины.

Захлебываясь в водовороте чувств, рожденных отчаянием от потери самого близкого ей человека и заглушавших трезвый голос разума, девушка с наслаждением гладила Митча и покрывала его поцелуями с неожиданной для себя радостной и торжествующей раскованностью. Каждое его содрогание, каждое несвязное слово вызывали глубокий отклик в ее сердце и были ответом на ее действия. Ей доставляло удовольствие касаться его и сознавать, что она нарочно возбуждает его, приближая миг полного слияния, когда он возьмет ее и будет полностью обладать ею. Она еще не понимала, какая сила на самом деле вдохновляет ее, не понимала, что сражается со смертью и одиночеством, борется за свою будущую жизнь… Но как же ей было предвидеть, что их взаимная неприязнь обернется столь непреодолимым и жадным влечением, что он уступит ее мольбам и заклинаниям, что такая пылкая страсть соединит их? Откуда ей было знать, что, став жертвой своего безудержного желания, она сразу же с невероятной силой привяжется к этому мужчине?

Джорджия снова уснула, и Митч, терзаясь жуткой тоской, заставлял себя покинуть ее. Этот неподдельный восторг, нежный шепот и горячая порывистость, благодарные глаза, полные слез, предназначались не ему… хотя он едва было не поверил, что по-настоящему избран ею и никто другой не смог бы довести ее до такого исступления.

Он искал ей оправдание и пытался объяснить ее поступок потребностью отомстить бывшему возлюбленному или просто утолить необузданное желание. Но эти аргументы казались ему неубедительными. Не похоже, чтобы Джорджией руководил какой-то расчет, она выглядела такой потерянной… Иногда ее взгляд был настолько рассеянным, что он даже сомневался, сознает ли она, кто сейчас перед ней, если ее голова и сердце заняты другим мужчиной. Ему даже захотелось потрясти ее за плечи, чтобы она очнулась и поняла, с кем она сейчас и как его зовут… Но по какому праву он ее обвиняет, если сам не смог вовремя удержаться и поддался искушению, не справился со своей любовью? После всего, что произошло, ему нельзя здесь больше оставаться, да и она, скорее всего, не захочет потом его видеть. Как только утром она проснется, его лицо станет для нее самым ненавистным в мире. Если же он останется… Митч даже вздрогнул от этой мысли. Как долго он сможет продержаться? На сколько хватит его гордости и достоинства, чтобы не оказаться повергнутым?

Митч с горечью признался себе, что любит Джорджию, и выскользнул из постели, стараясь не потревожить ее. Стоя у кровати и глядя на мирно спящую девушку, он страстно хотел разбудить ее и признаться в своих чувствах… попросить ее забыть о том человеке, который не стоит и ее мизинца. Впрочем, он тут же подавил в себе этот порыв – ведь его любовь ей совсем безразлична, потому что он не тот, кто ей нужен.

Тихонько собрав одежду, Митч на цыпочках, чтобы не нарушить глубокий сон девушки, прошел в кромешной темноте в свою комнату. Там он сложил все вещи, но не смог удержаться от желания на прощание взглянуть на Джорджию и вернулся в спальню.

Склонившись над девушкой, он поцеловал ее в лоб, затем в губы, полюбовался округлым контуром груди, высвеченным лунным светом, в последний раз коснулся нежных рук.

Он никогда не забудет эту ночь. Но вряд ли Джорджия вспомнит о нем через пару дней – разве что с негодованием и обидой. Сжав зубы, он направился к двери.

Джорджия зашевелилась и что-то пролепетала во сне, на мгновение ее забытье чуть не нарушилось под гнетом страха и переживаний, затем она снова погрузилась в спасительное беспамятство.

Выйдя на улицу, Митч окинул дом прощальным взглядом, сел в машину и уехал.

В кухне на столе он оставил записку, в которой сообщал, что неотложные дела зовут его в Лондон и что, по его мнению, для них обоих будет лучше, если их уговор досрочно утратит свою силу.

Он также написал, что деньги, уплаченные им за комнату, возврату не подлежат, и пожелал Джорджии всего наилучшего. Своего адреса он не указал.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Джорджии не хотелось просыпаться, она чувствовала: лишь только спадет пелена сна, черная пропасть неизвестности тут же поглотит ее. Но пробуждение уже наступило.