Шэрон Кендрик - Современная мадонна Страница 21

Энджел обрадовалась, потому что Лоркан уже снова жалобно захныкал. Она взяла его на руки и прижала к себе, но он тотчас стал беспомощно тыкаться в ее грудь. Девушка у плиты бросила на нее удивленный косой взгляд.

Покраснев от смущения, Энджел почувствовала, что должна объяснить.

— Это не мой ребенок, я не могу сама покормить его.

Девушка кивнула, но не решилась расспрашивать, зная, что ее шеф не одобрит разговоры с постояльцами отеля об их личных обстоятельствах. Она снова улыбнулась Энджел и протянула подогретое молочко.

Лоркан проголодался и, почувствовав запах молока, заворочался у нее на руках. Энджел не могла томить его дольше. Она приложила соску к его губам, и он с жадностью зачмокал.

Когда малыш поел, Энджел немного подержала его, потом положила обратно в колыбель и укрыла шерстяным одеялом. Удивляясь, как быстро можно привыкнуть к тому, что у тебя на руках ребенок, она вышла из кухни, решив, что пора и ей позавтракать.

Когда она села за столик у окна, в столовой еще почти никого не было, и Алан Больер подошел к ней, приветствуя ее гримасой, которая, вероятно, должна была означать улыбку.

— Доброе утро! Надеюсь, я не опоздала к завтраку? — весело спросила она.

— А как же ваш друг? — Владелец отеля устремил взгляд на лестницу, словно ожидая, что Роури появится. — Он разве не хочет тоже позавтракать?

Энджел пожала плечами.

— Я не знаю. Он еще спит. Я не стала его будить.

Но как только девушка произнесла эти слова и увидела, как недовольно нахмурился владелец гостиницы, она пожалела, что не выразилась более осторожно.

И зачем она сказала так, что можно было подумать, будто они с Роури провели бурную ночь и она оставила его в кровати совершенно обессилевшим?

Впрочем — поспешила она сказать себе — они с Роури оба свободны. И даже в провинциальной Ирландии нет законов, которые запрещали бы людям вести себя так, как им нравится, в пределах разумного!

— Все еще спит? — Алан Больер вопросительно смотрел на нее. — И вы хотите завтрак для себя?

— Да, пожалуйста. — Энджел надеялась, что сможет отдать должное еде и избавиться от чрезмерного внимания мистера Больера.

Он ушел, чтобы передать заказ, а потом вернулся с чашкой чая. Но к этому моменту все внимание Энджел было поглощено Лорканом, который начал плакать. Хотя его подгузники были сухими и чистыми и он недавно поел, мальчик капризничал.

Энджел начала поглаживать его, мурлыкая тихонько детскую песенку. Она знала, как важно разговаривать с младенцами, и содрогнулась при мысли, какие страшные впечатления успел получить малыш за свою коротенькую жизнь: крики, скрип тормозов, вой сирен, рыдания. Она крепко прижимала его к груди, желая, чтобы он забыл об этом, обещая себе и Богу наполнить его жизнь только радостью и любовью.

Лоркам наконец успокоился и что-то заворковал. Лицо Энджел озарила улыбка.

— Ну, вот и хорошо! — прошептала она, продолжая гладить и укачивать его, пока он не задремал у нее на руках и она не смогла положить его в колыбель.

Завтрак состоял из бекона, яиц, колбасы, грибов, томатов и поджаренного хлеба. Для человека, который собирался с утра как следует поработать, это было бы в самый раз, но Энджел поняла, что не осилит ничего, кроме небольшого тоста с колбасой.

Алан Больер нахмурился, что, наверное, было проявлением тревоги, когда пришел забрать ее тарелку и увидел, что она едва притронулась к еде.

— Вы не в восторге от завтрака?

Энджел внимательно посмотрела ему в глаза. Пора перестать бояться его!

— С завтраком все в порядке, — сказала она. — Просто у меня нет особого аппетита.

Он с любопытством посмотрел на нее.

— Вы остаетесь только на одну ночь?

— Да. — Желая прекратить дальнейшие расспросы, Энджел достала пустую бутылочку Лоркана. — Вы не возражаете, если я воспользуюсь вашей кухней, чтобы простерилизовать все, что ему необходимо, прежде чем мы уедем? И еще нам нужно приготовить немного питания.

— Нет, я не возражаю. — Алан Больер уставился на темноволосого ребенка. — Что случилось с его мамой?

Энджел подняла на него глаза. Черные кудри упали ей на плечи.

— Как вы узнали, что я не его мама?

— Я знаю, кто вы. Знаю старую мадам Фипатрик. Если бы вы были беременны, до меня бы дошли какие-нибудь слухи.

Энджел вздохнула. Она знала, что этот вопрос будут задавать ей снова и снова. Знала с того момента, когда поймала на себе любопытный взгляд девушки с кухни. И Энджел не может избегать ответа только потому, что это причиняет ей такую боль. Ради Лоркана, больше всего ради него, память о его матери нельзя просто замести, как мешающую жить пыль.

— Она погибла в автокатастрофе. И его папа тоже.

В первый раз она увидела в лице Алана Больера что-то человеческое. Его обветренное лицо на мгновение потемнело. Энджел увидела, как он всеми силами старается сдержаться и сохранить спокойствие.

— Бедный малыш, — проговорил он наконец. Энджел показалось или его глаза действительно подозрительно заблестели? Неужели Алан Больер может плакать над осиротевшим ребенком?

— Приходите в кухню, когда захотите, — сказал вдруг он осипшим голосом. — Делайте все, что вам нужно.

— Спасибо, — сказала Энджел, беря ребенка на руки и утыкаясь лицом в его сладко пахнущие волосики. Она боялась заплакать сейчас, когда должна быть сильной.

Алан Больер удалился. Энджел с облегчением вздохнула. Пора будить Роури: им же надо успеть на паром!

Дверь в его спальню все еще была закрыта, на этот раз Энджел постучала громко, и в ответ раздалось приглушенное ворчание.

— Роури? — позвала она, не зная, ждать ли ответа или пока оставить его в покое.

Еще какой-то неопределенный звук.

— Я тебя не слышу! — окликнула Энджел.

— Как Лоркан?

— Он в порядке.

За дверью послышалось какое-то движение.

— Почему ты не заходишь?

— Ты прилично выглядишь?

— Это зависит, — услышала она сонный голос, — от того, что ты называешь «прилично».

— «Прилично» значит «одетый».

— Минутку!

Снова какое-то движение, затем шаги по комнате. Через несколько мгновений дверь открылась, и на пороге появился зевающий Роури, явно только что проснувшийся.

Энджел старалась не смотреть ему в лицо, отметив только, что свитер он, должно быть, натянул прямо на голое тело, а джинсы застегнул на молнию, а про пуговицу забыл.

Казалось, он тоже избегал смотреть на нее. Его внимание было полностью поглощено безмятежно спящим маленьким племянником. Он наклонился над колыбелькой и заглянул внутрь.