Колин Маккалоу - Леди из Миссалонги Страница 21

и вовсе молчать о существовании Юны. А Юна меж тем сама была для Мисси единственным источником информации; в тех редких случаях, когда, уже после появления Юны, Мисси заставала в библиотеке саму тетушку Ливиллу, та ни разу ни словом не обмолвилась о Юне, и Мисси, побаивавшаяся тетушку Ливиллу, также не упоминала ее имени.

Друсилла, взяв на буксир сестру Корнелию, излишне суетилась.

— Ну, разве не роскошно? — спросила она, обращаясь к Мисси и строя фразу по всем правилам.

— Весьма, — отозвалась Мисси, перебираясь на диван, обнаруженный ею под огромной развесистой пальмой в кадке.

Друсилла с Корнелией, наконец, уселись, умиротворенные, по крайней мере, одним экземпляром каждого из предлагавшихся деликатесов.

— Как мило с ее стороны! Как продуманно! Душечка Алисия!

— без умолку рассыпалась в похвалах Корнелия, считавшая великой привилегией возможность за гроши работать в салоне Алисии. Она и представить себе не могла, насколько цинично Алисия использует ее благодарность и доверие. До этого Корнелия работала у своего брата Херберта, в примерочной, поэтому почва для ее иллюзий все-таки имелась; Херберт был настолько прижимистым, что по сравнению с ним даже Алисия выглядела щедрой. Точно так же, как и Октавия, и с тем же результатом, Корнелия когда-то продала Херберту свой дом вместе с пятью акрами земли, только в ее случае это понадобилось для того, чтобы помочь сестре Джулии расплатиться за чайную, которую Джулия купила у того же Херберта.

— Тише, — выдохнула Друсилла, — Алисия будет говорить.

Алисия, щеки которой пылали, а глаза сверкали, будто обесцвеченный аквамарин, провозгласила имена десяти подружек невесты, кои были встречены восторженными криками и хлопками; главная подружка невесты, не выдержав таких почестей, свалилась в обморок, и пришлось приводить ее в чувство с помощью нюхательной соли. Из слов Алисии следовало, что платья девушек ее свадебной свиты должны быть пяти оттенков розового — от бледно-розового до темно-цикламенового, чтобы с каждой стороны одетой во все белое невесты стояло бы по пяти девушек, платья которых плавно меняли бы цвет от бледно-розового со стороны невесты до насыщенно-розового на дальнем крае.

— Все мы примерно одного роста, все очень светлые и одинакового сложения, — объяснила Алисия. — Думаю, эффект будет замечательным.

— Ну разве не великолепно задумано? — спросила шепотом Корнелия, чьей привилегией было участие в планировании всего хода свадьбы. — А шлейф у ее платья будет кружевной и длиной в двадцать футов.

— Потрясающе, — вздохнула Друсилла, вспоминая, что шлейф ее собственного свадебного платья тоже был кружевным и даже еще длиннее, но решила не говорить об этом.

— Я заметила, что Алисия остановила свой выбор исключительно на девственницах, — сказала Мисси. Колотье в боку не давало ей покоя с тех самых пор, как они вышли из Миссалонги, а сейчас становилось все сильнее. Выйти из комнаты было невозможно, но сидеть неподвижно и молчать хотя бы еще одну минуту она тоже не могла; чтобы отвлечь себя от боли, она начала говорить. — С ее стороны это очень ортодоксально, — продолжала она, — вот я, например, совершенно определенно девственница, и все же меня не выбрали.

— Шшшш! — зашипела Друсилла.

— Милочка моя, Мисси, ты слишком низкая и слишком темная, — тихо сказала Корнелия, переполнившись сочувствием к племяннице.

— Ростом я пять футов и семь дюймов, когда в чулках, — возразила Мисси, даже не пытаясь говорить тише. — Маленьким ростом это можно назвать только находясь среди этого скопища Хэрлингфордов.

— Шшшш! — снова зашипела Друсилла. Тем временем Алисия перешла к вопросу о цветах и сообщила своей завороженной аудитории о том, что каждый букет будет состоять из десятков розовых орхидей, которые в охлажденном виде в ящиках прибудут на поезде из Брисбейна.

— Орхидеи! Какая вульгарная показуха! — громко сказала Мисси.

Со стороны Друсиллы вновь послышалось отчаянное шипение.

В это мгновение Алисия умолкла, сказав все, что хотела.

— Можно было бы спросить , с какой это стати она раскрывает все карты так рано, — сказала Мисси, не обращаясь ни к кому конкретно, — но я полагаю, что , не сделай она этого, никто бы не обратил внимания и на половину всех этих штучек, которыми она так гордится.

И вот Алисия сошла к ним со сцены, смеющаяся и сияющая, обласканная всеобщим восхищением, держа в руках образцы тканей и бумажки с записями.

— Какая жалость Мисси, что ты такая темная и низенькая, — сказала она очень любезным тоном. — Я бы с удовольствием тебя выбрала, но ты сама должна понимать, что не подходишь на роль невестиной подружки.

— Ты знаешь, я думаю, что сожалеть как раз надо о том, что ты не темная и слишком высокая, — не менее любезно отвечала Мисси. — Если все вокруг тебя будут одинакового роста и такие же светлые да плюс еще оттенки розового, переходящие друг в друга, — в итоге, Алисия, тебя будет просто не видно на фоне обоев!

Алисия окаменела. Друсилла окаменела.

Корнелия окаменела.

Мисси неторопливо поднялась со стула и попыталась резким движением, как бы стряхивая что-то, разгладить свою помявшуюся коричневую юбку.

— Ну, я, пожалуй, пойду, — сообщила она жизнерадостно. — Приятная была вечеринка, Алисия, правда, ничем особенно не примечательная. Ну почему все подают эту старомодную еду? Я б с удовольствием попробовала обычный сэндвич с яйцом, приправленный кэрри для разнообразия.

Она вышла прежде, чем присутствующие успели прийти в себя от ее неслыханной дерзости; тут Друсилле пришлось подавить улыбку и притвориться, будто она не слышит требований Алисии о том, что Мисси следует вернуть и заставить извиниться. Поделом тебе, Алисия! Ну разве не могла она один единственный раз проявить доброту и взять бедную Мисси в свою брачную свиту, пусть даже и нарушив ее безукоризненность. Наблюдение Мисси попало в самую точку: Алисия действительно будет неразличима на фоне обоев, точнее, на фоне всех этих розовых и белых бантов, букетов и драпировок, которыми она собирается украсить церковь. Как только Мисси вышла за порог Mon Repos, ее пронзила жуткая боль, и стало не хватать воздуху.

Решив, что уж если умирать, то в укромном и приятном месте, Мисси сошла с посыпанной гравием дорожки и рванулась за угол дома. Воззрения Аурелии Маршалл насчет того, каким должен быть сад, ясное дело, не оставляли Мисси никаких надежд, что ей удастся найти какой-нибудь глухой уголок, так что схорониться было почти и негде. Ближайшим таким местам оказались кусты рододендронов под одним из окон, куда Мисси и заползла, в самую гущу, и там полусела, полулегла, прислонившись к кирпичной стене. Боль была невыносимой, и все же надо было терпеть. Она закрыла глаза и приказала себе не умирать — ведь рядом не было Джона Смита, который заключил бы ее в объятия, как это было с той девушкой из романа «Беспокойное сердце». Мисси страдала от мысли, что именно здесь, в кустах рододендронов тетушки Аурелии, найдут ее окоченевшее тело.