Карла Кэссиди - Всего лишь миг Страница 21

– Расскажите мне о вашей жене.

Глаза Клифа расширились, тьма поглотила горевший там свет. Он стиснул зубы, уголки рта дрогнули.

– Нечего рассказывать. Она ушла от меня два года назад.

– А сколько лет вы были женаты?

Клиф больше не видел Эди, темные глаза обратились вдаль… в них были ярость… боль… горечь, мириады чувств, сменяющих друг друга.

– Три года. Мы встречались всего три месяца, когда она заговорила о том, что нам надо пожениться. Сперва я не хотел. Я не верил в постоянство. «Счастливое будущее до конца дней» для моих родителей закончилось, когда мне было десять лет: отец ушел от нас. Я не верил, что люди всегда держат слово, не верил в счастливые концы. – Клиф горько рассмеялся и впервые посмотрел на Эди. Глаза его были полны такой муки, что Эди охватила неудержимая дрожь. – Но Кэтрин настаивала, любовь ее не знала преград, и в конце концов она заставила меня поверить, что мы будем счастливы. – Клиф снова рассмеялся – жесткий, резкий смех. – О да, нас ждало счастливое будущее – счастья хватило на целых три года. А затем она бросила меня. И забрала с собой мою жизнь.

Клиф был разъярен, но не мог сказать определенно, кто вызвал его ярость. Самой легкой мишенью была сидевшая напротив него Эди. Глаза ее были расширены от боли – его боли. Но нет, он злился не на нее. Конечно, его взбесило, что Эди сунула нос в его жизнь, разбередила старую рану, но главное – он негодовал на судьбу. Как скупец, позволяющий кинуть лишь беглый взгляд на свое золото, а затем захлопывающий дверцу сейфа, судьба дала ему лишь мимоходом взглянуть на счастье и тут же вырвала его из рук. Кэтрин показала ему, что такое любить и быть любимым, а затем навсегда оставила его одного.

– О Клиф, – трепетно прошептала Эди.

Она знала: что бы она ни сказала, это не облегчит сердечную боль, омрачающую его жизнь. Однако при всём сочувствии к страданиям Клифа у Эди все внутри ликовало. Эта боль, эта утрата веры в несокрушимость любви были последним белым пятном в загадке, которую представлял для нее Клиф. Это очень многое объясняло.

– Клиф, простите меня. Я не хотела… – Эди осеклась на полуслове, опустила глаза. – Я собиралась сказать, что не хотела лезть к вам в душу, но это неправда. Я хотела узнать о вашем прошлом, о людях, которые сыграли в нем самую важную роль. – Эди снова подняла на него глаза, всматриваясь в его сердитое лицо, ища в нем прощенья. – Мы так хорошо провели утро, вы стали так близки мне, и я захотела узнать… мне надо было понять вас… – Эди беспомощно глядела на него.

Клиф пытался удержать свой гнев. Гнев был таким чистым, таким понятным чувством, он так к нему привык, в гневе было своего рода утешение. Но когда он взглянул на Эди, гнев предал его, бежал, как трус с поля боя. А место гнева заступило новое, совсем иное чувство – облегчение. Клиф стал анализировать его.

– Эди, до позапрошлой ночи я ни разу не был с женщиной с тех пор, как мы расстались с Кэтрин. Я воспользовался случаем. – Клиф долго глядел на Эди. – Это была вспышка физического влечения, не принимайте ее за что-нибудь иное.

Хотя слова Клифа заставили больно сжаться сердце Эди, она медленно кивнула. Ему было больно, и у нее возникло ощущение, что его слова порождены этой болью. Но когда он держал ее в своих объятьях, в чьи глаза он глядел? Чье имя он называл? Ее, Эди. Губы его говорили одно, а тело совсем другое. Языку тела и верила Эди.

– Ладно, – сказал Клиф. – Пожалуйста, давайте прекратим этот разговор.

Они попытались возродить дружескую атмосферу утра, снова посмеяться вместе, как на городском рынке, но тепло исчезло, как ускользает бабочка из наших рук. Вторжение его прошлого, память о миге взаимной страсти разрушили прежнюю близость.

Пока Клиф ел поданные ему яйца, а Эди пила чай, они говорили на нейтральные темы. О том, как изменился этот район, как разросся Канзас-Сити.

– Еще день-два, и вы станете гордым владельцем настоящей бороды, – сказала Эди улыбаясь.

– Как вы можете определить разницу между настоящей бородой и щетиной? – спросил Клиф, отодвигая пустую тарелку.

Эди непроизвольно протянула руку и нежно погладила его щеку, скользнув пальцем от виска к подбородку.

– Щетина жесткая и колючая, а борода мягкая. – Ее палец задержался на подбородке, почти у самой нижней губы.

Клифа передернуло, в глазах зажегся голодный огонь. Внезапно он отпрянул от Эди, рука взлетела вверх, схватила ее за запястье. Ведь он же говорил ей, что их совместная ночь была ошибкой и не должна повториться.

– Ну, пошли? – спросил Клиф. Он выпустил ее руку. Глаза снова стали непроницаемы.

Эди кивнула и вместе с ним встала из-за стола. Он может не смотреть на нее, может прятаться за ресницами, как трус за закрытыми ставнями, но она видела жадный пламень, вспыхнувший в его глазах при ее прикосновении, и знала, что, как он ни упирается, как ни отталкивает ее от себя, она ему не безразлична.

Домой они шли медленно, но не потому, что решили еще погулять, а потому, что с трудом тащили покупки.

– Я хочу совершить с вами сделку, – сказал Клиф, ставя корзинку с клубникой на плечо, как помощник официанта – поднос с грязной посудой.

– Какую?

– Я занесу к вам с бабушкой эту корзинку с клубникой, а вы поставите миску с ягодами на стол, чтобы мне было что пожевать ночью.

Эди улыбнулась ему.

– Значит ли это, что вы решили отказаться от картофельных чипсов и «Твинки» – любимой вашей закуски по ночам?

Клиф удивленно взглянул на нее.

– Откуда вы знаете, что я ем ночью?

– Я хороший детектив, – гордо ответила Эди, затем рассмеялась. – К тому же ваши пакеты лежат утром в мусорном ведре на самом верху.

Она не переставала смеяться, пока они поднимались по лестнице. Но, прежде чем они вошли в квартиру, Роза распахнула дверь и приложила палец к губам.

– Бабушка спит, – прошептала она. – Почему бы вам не погулять еще часок? Пойдите, пока я здесь, подышите свежим воздухом. – Она принялась выхватывать у них пакеты и ставить их на пол за дверью.

– Роза, ни к чему вам еще здесь оставаться, – запротестовала Эди, не желая злоупотреблять ее добротой. – У вас и дома дел хватает.

– Единственное, что мне надо делать дома, – это наводить чистоту. Этим я буду заниматься каждый день всю оставшуюся жизнь. – Роза взяла у Клифа корзинку с клубникой. – А теперь марш обратно на улицу, насладитесь последним теплым деньком. Не успеете оглянуться, как пойдет снег, и вы будете мечтать о таком дне, как сегодня. – И она закрыла дверь у них перед носом.

– У меня такое чувство, будто меня выставили из собственного дома, – сказала Эди.

– По-моему, так и есть, – усмехнулся Клиф, затем добавил: – Но она права. Вы на самом деле должны воспользоваться свободным временем.