Айрис Олби - Нить судьбы Страница 21

Даррел Уайт вспомнил, что еще вчера жаловался на неважный пудинг, который прислали вместе с ужином из одного ресторана. Это замечание он обронил вскользь, вовсе не намекая на то, чтобы Мелани специально для него приготовила десерт.

Мысль о том, что она пошла намного дальше и приготовила для него то, что хорошо умеет, была для него крайне приятна. Это было так по-домашнему, так напоминало хорошо знакомые образы прошлого: родителей, Гленна и Мэри…

Наблюдая, как Мелани возится на камбузе, мурлыкая себе под нос, Даррел понял, что он тосковал вовсе не по шоколадному муссу. Ему нужно нечто большее. Боль, которую он испытал в комнате Гленна, снова стала ощутимой, его сердце в очередной раз дрогнуло.

Она уже много раз говорила, что он ей не нужен, и все же… в поведении Мелани ощущается скрытый конфликт. Даррел подозревал, что она ставит его в один ряд с другими мужчинами, которые в свое время причинили ей боль. Да, он совсем не знает ее. Они давно не виделись, и за это время она могла измениться. О чем она мечтает? Чего желает получить от жизни? Что заставляет ее опасаться мужчин?

— Мелани, а тебе не скучно каждый день проводить время в душной парикмахерской и слушать разговоры одних и тех же завсегдатаев? — спросил Даррел.

Мелани пожала плечами.

— Это моя работа.

— Да, конечно, но, согласись, это не карьера для той, которая мечтала совсем о другом. Ты заслуживаешь лучшей участи.

Мелани проверила густоту крема и, видимо, решив, что он еще недостаточно взбит, слегка поморщилась.

— А как насчет тебя? — спросила она. — Ты работаешь именно там, где всегда хотел?

— Как сказать? — развел руками Даррел. — Для той работы, которую я выполняю, мне не нужно с горящими глазами вскакивать с кровати по утрам. — Он рассмеялся. — Вообще-то мне трудно подобрать работу по душе.

— То есть? — удивленно взглянула на него Мелани.

Даррел снова погрузил палец в чашу с муссом и с удовольствием облизал его.

— Мне нравится общаться с людьми и помогать им.

Мелани не сводила с него пристального взгляда. Но потом, словно очнувшись, вернулась к своему делу. Наклонив голову, она слегка улыбнулась, и сердце в его груди сделало кульбит.

— Должна тебе признаться, ты добился кое-каких успехов, — тихо проговорила она. — Здесь ты проявил себя настоящим дипломатом. Ты не дал разгореться страстям и ловко придумал, как легко и безболезненно распределять спальные места на этом скудном пространстве. Я бы ни за что не догадалась, как выйти из положения.

— Это что, комплимент? — улыбаясь спросил Даррел. — От гордой и независимой Мелани Пирсон? Которая смотрела на меня свысока? Даже ненавидела?

Улыбка не стерлась с ее лица, и она, казалось, застыла.

— Я не испытываю к тебе ненависти, — ответила Мелани и продолжила взбивать крем, хотя он уже достаточно загустел.

Неужели она начинает испытывать ответные чувства?

— Думаю, хватит, а то испортишь. Мелани встрепенулась и непонимающе посмотрела на него.

— Что… Что такое?

— Я про твой крем, — сказал он и жестом указал на чашу. — Моя мать постоянно смотрит по телевизору кулинарные передачи. Так что я поневоле тоже кое-чему научился. Если перестараться, то вместо желаемого крема можно получить масло.

— Ах да! — спохватилась Мелани, и ее щеки залил румянец. Она отключила миксер, взяла со стойки лопаточку и стала перекладывать крем в стаканчики с шоколадным муссом. — Я отвлеклась.

Даррел подошел поближе, так что Мелани стала ощущать его теплое и прерывистое дыхание у себя на затылке.

— Так ты говоришь, что я отвлек тебя? — усмехнулся он, хотя ему было отнюдь не до смеха.

— Да. У тебя получается.

— А это хорошо?

Мелани кивнула, не произнеся ни звука. И, прежде чем он задумался над тем, что делает, Даррел нагнулся вперед и поцеловал ее в шею. Под губами он ощутил теплую мягкую кожу. Этот поцелуй привел его в восторг.

Рука Мелани застыла на месте. Но она не пошевелилась. Даррел замер на мгновение, потом отпрянул и выпрямился. Ему хотелось лишь одного: обнять Мелани и продолжать целовать до умопомрачения, но инстинктивно он понимал, что такая спешка ни к чему хорошему не приведет.

— Почему… ты это сделал? — слабым голосом спросила она.

— Потому что очень долго хотел.

— Что? Какие-то шесть дней? — недоуменно спросила она.

— Нет уж, бери больше. Около двадцати лет. — Он прислонился к стойке, слегка отодвинувшись и освободив место. — Помнишь тот случай с Дженни и Леноксом?

— Да, — кивнула Мелани. — Это была настоящая катастрофа. — Она рассмеялась и сложила посуду в мойку. Руки не слушались ее и дрожали, что не укрылось от взгляда Даррела.

— Для тебя — возможно. А мне, признаюсь, было очень хорошо.

— Но мы же едва терпели друг друга, — попыталась спорить с ним Мелани. Она хотела убрать со стола, но Уайт преградил ей дорогу. Она остановилась, и ее глаза сверкнули и расширились.

— Ты была… такой сильной, — тихо произнес он, взяв ее за руку. — Такой уверенной. Я завидовал тебе, но в то же время и боялся до смерти.

— Наверное, ты неправильно меня понял, Даррел, — сказала Мелани, рассмеявшись.

— Может быть, именно ты видишь себя не в том свете. — Он коснулся указательным пальцем ее горла. — Ты гораздо больше и значительнее, чем сама о себе думаешь. И ты заслуживаешь счастья.

Мелани отвела его руку и отвернулась.

— Я и так счастлива, — хмуро ответила она.

— Тогда почему ты так стремишься уехать куда-то? — пожал плечами Даррел. — Знаю по собственному опыту, что манны небесной во Флориде ты не найдешь.

— Но и здесь меня ничто не держит, Даррел, — глотнув, ответила Мелани. — И никто не держит. Мусс нужно поставить в холодильник, — словно спохватившись, добавила она и удалилась.

«День седьмой. Во второй половине дня звонила отцу. Перспективы пока весьма туманные. Первый цикл химиотерапии завершился. Я еще никогда так не стремилась к одиночеству. От отчаяния хочется стукнуть кулаком по стене или побить кого-нибудь. Но кого винить в том, что чужеродные клетки плодятся в теле моего отца, словно термиты, растекающиеся по стволу дерева?

Можно было бы во всем обвинить табачные компании, сигареты которых он курил, но это уже ничего не изменит. Каждый раз, когда я звоню ему, мне кажется, что часы начинают тикать все быстрей и быстрей, словно напоминая: болезнь подступает все ближе. Что, если химиотерапия не даст результатов и рак распространится дальше? Что, если вторая стадия разом перерастет в четвертую?

Наверное, мне нужно выйти из состязания. Причем немедленно. Сесть на самолет и лететь к отцу, а потом попытаться заново склеить свою разбитую жизнь…»