Зубрилка для Чёрного - Екатерина Котлярова Страница 21

— Держись от Юли подальше. Котёнок, если тебе там не нравится, мы с папой приедем и заберём тебя. Папа скоро вернётся с работы.

— Нет, мамочка, — подумав над её предложением, отвечаю я.

Я понимаю, что не хочу, чтобы родители ехали несколько часов за мной в ночь. Папа после работы будет уставшим. Я знаю, что родители поедут за мной в любой момент, если только я попрошу.

— И, мамуль, не говори, пожалуйста, папе. Я не хочу, чтобы он расстраивался, — прошу тихо.

— Не скажу, Катюша. Будь, пожалуйста, осторожна. Звони мне. Пиши. Если что, мы приедем.

— Хорошо. Люблю, мам.

Прощаюсь с мамой, отключаю телефон, кладу его в карман кофты. Выхожу из номера и иду в бассейн, где всё ещё сидят мои одноклассники.

Глава 13

Глава 6

Катя

Когда захожу в бассейн, обнаруживаю, что все одноклассники ушли. Я прижимаю к груди серую кофту Игната, собираюсь уйти, но застываю, когда замечаю знакомую плечистую фигуру в прозрачной воде. Я, заворожённая и пленённая этим видом, делаю несколько шагов вперёд. Замираю у одного из лежаков, не свожу глаз с широкой спины молодого человека. Чернышев подплывает к бортику, подтягивается на руках, выпрямляется во весь свой огромный рост.

От того, какой он огромный, невероятно сильный, мощный и уверенный, дыхание срывается, а сердце перестаёт стучать, проваливается в желудок. Я скольжу взглядом по его телу. Не могу оторвать взгляд. Ни на секунду. Я отслеживаю каждую каплю, скатывающуюся по рельефному торсу. Мой взгляд задерживается на белых шрамах на груди. Что-то толкает меня в спину. К нему. А в груди – неясная разрывающая на части боль.

Игнат замирает каменным изваянием, когда замечает меня, медленно приближающуюся к нему. Он похож сейчас на древнегреческое божество.

Расстояние между нами стремительно сокращается. И в этот раз сокращаю его я, а не Игнат. Мы будто поменялись ролями. Я вскидываю руку и дрожащими пальцами касаюсь шрама на его грудной клетке. Безумно длинный. Рваный. И явно глубокий. Окружающие его шрамы менее глубокие, но такие же устрашающие.

Мои пальцы дрожат безумно сильно, когда я прикасаюсь к ним, обвожу каждый.

— Зубрилка мелкая, — перехватывает резко мою руку и сжимает пальцы, — ты не понимаешь, что такие прикосновения вызывают в здоровом парне закономерные желания?

— Ой, — я вздрагиваю и в испуге одёргиваю руку назад, прячу за спиной. — Прости, пожалуйста. Я просто увидела… Шрамы, откуда они у тебя, Игнат? Такие глубокие. Боже, кто их оставил тебе? Ужас какой!

Я вижу, что это не следы от операции. Слишком рваные и неровные шрамы. Слишком разная толщина.

— Какая тебе разница, Зубрилка? — грубо бросает молодой человек. — Не суй свой мелкий любопытный нос, куда не стоит.

— Извини, пожалуйста. Я знаю, что вопрос бестактный. Просто… Мне так жаль.

— А жалеть меня не нужно, Зубрилка! — выплёвывает с презрением. — Засунь свою жалость в задницу.

Я теряюсь от такой грубости. Пячусь от Игната, не понимая, что на меня нашло. Зачем я первой приблизилась к нему.

— Прости, — повторяю тихо и разворачиваюсь, чтобы уйти.

Я нелепо поскальзываюсь на влажном кафеле, взмахиваю руками и падаю вперёд. Выставляю ладони, готовлюсь к жёсткому и болезненному приземлению. Но я, как всегда, забываю про отменную бойцовскую реакцию Чернышева. Он хватает меня за джинсы, дёргает назад. Всё смазывается перед глазами. Теперь я заваливаюсь назад. На спину. Я падаю сверху на Игната. Раздаётся грохот.

— Ой, — ахаю, медленно переворачиваюсь на живот. — Ты не ударился? Не ушибся?

Я смогла приподняться и заглянуть в его лицо. Игнат лежит, плотно смежив веки. Дышит едва заметно. Создаётся ощущение, что он лежит без сознания.

— Боже. Боже, Игна-а-а-т, — тяну испуганно.

Сажусь и ладонями касаюсь красивого лица. Соскальзываю пальцами на его затылок, ощупываю. Его волосы влажные. Я подношу руку к глазам, выдыхаю с облегчением, когда не вижу на ней крови.

— Скажи, Зубрилка, ты всегда настолько невезучая? Или только рядом со мной? — хриплый и полный насмешки голос Игната заставляет меня радостно встрепенуться.

— Боже, Игнат! Я так испугалась. Я думала, что ты потерял сознание. Я боялась, что ты голову о кафель разбил.

— Я, Катя, группироваться хорошо умею, — фыркает насмешливо, окидывая меня взглядом из-под полуопущенных ресниц.

И только сейчас до меня доходит, что я сижу на его бёдрах в весьма провокационной позе. Тихо охаю, пытаюсь сжать бёдра, но получается, что я ёрзаю на молодом человеке. Чернышев шипит и с силой сжимает мои ноги.

— Не двигайся, Зубрилка. Замри.

Я глупо хлопаю глазами, смотрю в лицо Игната, черты которого сильно заострились. Ягодицами я чувствую напряжённые бёдра.

— Можно я встану? — прошу дрожащим шёпотом.

Молодой человек резко разворачивается, меняет наше положение. Теперь я лежу на влажном кафеле, а вес его тела придавливает меня к полу. Хоть парень и вышел только из воды, его тело невероятно горячее. Обжигающее. Оно прожигает меня сквозь слой одежды. Опаляет. Вызывает огненные бабочки в животе.

— Нельзя, Зубрилка, — сипит Игнат.

Он опускает голову и носом вжимается в мой висок. Шумно втягивает воздух. А после ввергает меня в шок, когда языком касается скулы. Меня насквозь прошибает молнией. Я вскидываю руки и пальцами вцепляюсь во влажные напряжённые плечи Игната. Мои глаза широко распахиваются, а дыхание сбивается с привычного ритма.

Хотя, когда оно было ровным, если этот парень находится подле?

— Чёрт, Зубрилка… Пахнешь…

И с шумом выдыхает, не заканчивая фразу. Губы влажным поцелуем касаются моего виска, после чего Игнат отталкивается руками от пола, поднимается.

Я смотрю на него снизу вверх. Щёки пылают от смущения и стыда. Плавки Игната ничего не скрывают. Напротив, только подчёркивают. Парень замечает свою кофту, которая лежит на полу, куда незаметно для