Шантель Шоу - Два скандала и одна свадьба Страница 22

Аксель был заинтересован, хотя и твердил себе, что чем меньше он знает о Мине, тем лучше.

– Как ты увязываешь это поприще с актерской карьерой?

– Мне удалось работать и учиться одновременно. Но сейчас, получив диплом, я подумываю о том, чтобы оставить сцену и целиком сконцентрироваться на драматерапии. Я люблю сцену. Я ношу фамилию Харт, и актерское ремесло у меня в крови. Отец будет разочарован, – призналась Мина. – Но мне хочется, чтобы моя работа приносила не только моральное удовлетворение, но и пользу. Я стала актрисой не ради того, чтобы быть знаменитой, – продолжала она. – Мне претит показуха шоу-бизнеса. После скандала в Лос-Анджелесе я поняла, что не хочу такой славы. Наши с тобой фотографии – это худшее, что могло со мной произойти. На мою репутацию снова легло пятно. – Ее лицо исказилось. – Тебе стоило быть честным и сказать мне, кто ты. Может, ты и принц, но, уж точно, не мой прекрасный принц.

Лицо Акселя потемнело, но он не проронил ни слова. Схватив бутылку, он вышел из кухни. Мину била дрожь. Она мысленно обозвала себя идиоткой, потому что страстно желала, чтобы Аксель зацеловал ее до безумия.

К полудню робкое солнце скрылось за горизонтом, а тучи рассеялись, обнажая индиговое небо. Аксель зажег масляные лампы, а Мина уютно устроилась с книгой в кресле у камина. Она с удивлением обнаружила, что многие книги, стоявшие на полке, были на английском языке.

– Английский – второй официальный язык Сторвхала, – объяснил Аксель. – Став принцем, я издал закон, согласно которому детей в школах учат английскому. Историю и культуру своей страны надо знать, но Сторвхал маленькое государство, и, чтобы соперничать на мировом рынке, мы должны говорить по-английски.

Аксель отложил альбом, в котором он что-то рисовал, и взглянул на Мину.

– Почему родители отправили тебя учиться в обычную школу?

– Они боялись, что, начав посещать школу для глухих детей, я разучусь говорить. Мои слуховые аппараты были не такими совершенными, как те, которыми я пользуюсь сейчас, и мне приходилось непросто. Но не в учебе, а в общении с одноклассниками. Они меня не принимали. – Она криво улыбнулась. – Я научилась притворяться, что меня не волнует, что обо мне говорят. Почти никто не задумывался о том, что я могу читать по губам, и я знала, что меня обзывают глухой тетерей и дурой.

– Ты доказала своим мучителям, что ты не дура и не тетеря, став талантливой актрисой. – Представив себе, с какими сложностями пришлось столкнуться ребенку, страдающему потерей слуха, Аксель нахмурился. – Я хотел бы побольше узнать о драматерапии. В Сторвхале ее не практикуют, а такой специалист мог бы помочь детям из рыбацкой деревни, у которых отцы утонули во время шторма. Трагедия непосредственно затронула двадцать семей, но потрясение переживает вся деревушка. Местные учителя и волонтеры делают все, что могут, но дети пока не оправились от шока.

– Такая трагедия не могла на них не повлиять, – кивнула Мина. – Драматерапия поможет им понять и выразить свои переживания.

Она перестала притворяться, что ее интересует книга. Сказать по правде, она большую часть времени проводила, тайком следя за Акселем. В язычках пламени камина его лицо, казалось, состояло сплошь из углов и впадин, и ей страстно хотелось разгладить их и провести пальцами по его волосам.

Она бросила взгляд на альбом:

– Что ты рисуешь?

– Тебя.

Ответ ее поразил.

– Можно посмотреть?

Аксель задумался, пожал плечами и протянул ей альбом. Увидев набросок, отличающийся поразительным сходством, она удивилась.

– Ты хорошо рисуешь. Учился?

– Я самоучка.

– Ты нарисовал меня красивее, чем я есть.

– Не согласен. Я не сумел передать твою красоту так точно, как мне хотелось бы.

Сердце ее подпрыгнуло, но Мина твердо сказала себе, что она, должно быть, ошиблась, читая по губам, и ей только показалось, что в его глазах, в которых отражались языки пламени, промелькнуло желание. Она показала на другой альбом, лежавший на столе:

– Не возражаешь, если я посмотрю?

– Пожалуйста.

Аксель не просто рисовал животных. Он стремился выразить свою любовь к ним. Его рисунки поражали своей глубиной, обнажая эмоции, которые Аксель тщательно прятал ото всех.

«Он настоящая загадка», – подумала Мина. Она закрыла альбом и протянула его Акселю. Из альбома выскользнул рисунок. Она наклонилась, собираясь поднять его, но Аксель оказался быстрее и успел схватить листок. Тем не менее Мина успела заметить, что на нем изображен ребенок, совсем маленький.

Она хотела было спросить, кто этот малыш, но что-то в выражении лица Акселя заставило ее прикусить язык. На его словно высеченном из гранита лице не было никаких эмоций, но во взгляде промелькнула такая неприкрытая боль, что Мина вздрогнула.

– Аксель?.. – неуверенно спросила она.

– Оставь это, Мина.

Аксель вложил листок в альбом и положил его на полку.

Ее недоумение усилилось, когда он выключил масляные лампы и комната погрузилась во тьму. Аксель положил руку ей на плечо и подвел к окну.

Мина слышала о полярном сиянии, но ничто не могло подготовить ее к захватывающему световому шоу. Зеленые и розовые облака исполняли причудливый танец. Мистический свет, сверкающий, переливающийся и эфемерный, сиял в небе, отражаясь радугой на снежном покрове.

Молодая женщина неосознанно прислонилась к груди Акселя.

Он резко вздохнул, стараясь взять под контроль вмиг заполыхавшие эмоции. Он и забыл, что в альбом вложен этот рисунок.

Его сынишка был настоящим чудом. Аксель ощутил боль в груди, продолжая наблюдать за волшебным световым спектаклем за окном. Он видел полярное сияние много раз, однако его всегда завораживала неземная красота этого явления. Для него было утешением знать, что Финн здесь, высоко в горах. Если где-то и существует рай, это место, далекое от цивилизации и озаряемое полярным сиянием, больше всего походит на него.

По лицу Мины было ясно, что ей любопытно, кто этот ребенок. Но Акселя больше всего поразило то, что на какой-то безумный миг он был близок к тому, чтобы рассказать ей о Финне.

Почему ему захотелось поделиться с ней своей самой оберегаемой тайной, если он не уверен в том, что Мине можно доверять? Почему ему страстно захотелось обнажить душу перед этой женщиной? Наверное, потому, размышлял Аксель, что он инстинктивно чувствует ее доброту. Многие ли бросят успешную карьеру артиста ради того, чтобы работать с людьми, перенесшими душевную травму?

Впрочем, вряд ли Мина посочувствует ему, если он расскажет ей об ужасном поступке, который совершил. Аксель восемь лет скрывал рождение сына от Сторвхала, от друзей, даже от бабушки. Он верил, что поступает правильно – во имя долга. Но его продолжало грызть чувство вины.