Карла Кэссиди - Поможет Санта-Клаус Страница 22

Но они существовали как бы в разных временных измерениях – Джулия жила в настоящем, а Ливви была лишь призраком из прошлого и никак не могла услышать отчаянных призывов матери.

Она еще раз весело махнула ей ручкой и выбежала на проезжую часть.

Автомобиль появился неожиданно, словно с неба свалился. Он мчался с бешеной скоростью. Водитель, по-видимому, лишь в самую последнюю секунду заметил регулировщицу. Чтобы не наехать на нее, резко взял в сторону и подбил маленькую девочку в белой меховой шубке, которая, будто посланный детской рукой пушистый снежок, легко взлетела в воздух.

Воцарилась мертвая, неземная тишина. Ребенок, распростертый на обочине тротуара, не издавал ни звука. Автомобиль будто бы растворился в воздухе.

Вдруг Джулия услышала крик. Даже не крик, а вой, который, подобно завываниям ветра, становился то тише, то громче, но не прекращался ни на секунду. И тут Джулия поняла, что крик срывается с ее уст. Он не прекратился и тогда, когда она приблизилась к бездыханному телу Ливви…

– Джулия! Джулия!

Джулия попыталась оторвать от себя удерживающие ее руки, ведь ей надо как можно скорее добежать до своей девочки и каким-то чудодейственным образом вдохнуть снова жизнь в ее маленькое тельце.

– Проснитесь, Джулия! Вас мучает кошмар!

Джулия старалась понять смысл этих слов, но они упорно не желали укладываться в ее сознание.

Наконец она с трудом раскрыла глаза и встретилась с темно-синими глазами Криса.

– Крис? – Джулия коснулась рукой его лица, желая окончательно понять, где она и что с ней происходит, но тут ее снова охватил ужас только что пережитого во сне. Она всхлипнула, слезы затуманили ей глаза, лицо Криса отступило за пелену слез.

– Шшш, все в порядке. – Он поднял ее на руки и, прижав к своей обнаженной груди, такой сильной и теплой, нежно, словно отец, успокаивающий раскричавшееся со сна дитя, начал ее баюкать, не переставая бормотать слова утешения и гладить по голове.

Через несколько минут слезы на глазах Джулии высохли, но в душе ее осталась привычная черная пустота, грозившая поглотить ее целиком.

Вдруг она осознала, что прижимается к обнаженной груди Криса, а на ней самой – лишь ночная рубашка из легкого шелка, едва прикрывающая наготу, и она рванулась от него в сторону.

Крис выпустил ее, но продолжал сидеть на краю кровати.

– Вас мучил какой-то кошмар, – произнес он.

– Хуже, чем кошмар: воспоминание. – Джулия вздрогнула. Сколько же еще раз мне придется переживать этот страшный миг, разрушивший всю мою жизнь? – подумала она.

– Воспоминание о чем? Расскажите мне. – Глаза Криса были полны сочувствия.

Джулия покачала головой: ей не хотелось делиться своим горем с человеком, который ее ребенка в глаза не видел. Она уже познала на собственном опыте, как окружающие реагируют на постигшее ее несчастье. После того как оно произошло, она первое время испытывала необоримую потребность говорить о Ливви с кем угодно, лишь бы ее слушали. Ей это было необходимо как воздух, но собеседников ставило в затруднительное положение. Не сосредоточивайся на этом, советовали ей друзья, стараясь не замечать ее страданий. Постарайся отвлечься, говорили они и тактично меняли тему разговора.

И Джулия быстро научилась скрывать свое горе, лелеять воспоминания о Ливви в своем сердце и горевать о ней в одиночестве.

– Прошу вас, Джулия, откройтесь мне. Я должен все знать. Чтобы понять. – Он поднял ее руку и, уподобясь гадалке, провел пальцем по линиям ладони, словно пытаясь разгадать ее прошлое и провидеть будущее. – Прошу вас, Джулия, помогите мне понять вас. – Его голос дрожал от волнения, и Джулия поняла, что не сможет ему отказать. Он сама доброта! И как-то совсем незаметно стал ей близким человеком.

Она со вздохом поднялась с постели, надела халат, чтобы не замерзнуть, – рассказывать она могла, лишь шагая по комнате. А Крис продолжал сидеть на постели, выжидательно глядя на нее.

– Мне приснился тот страшный день, когда погибла моя дочь. – Не дав ему вымолвить ни единого слова соболезнования, она продолжила бесстрастным, даже сухим тоном:

– Ее сбил легковой автомобиль, когда она после занятий переходила улицу.

Водитель был пьян, – пояснила она, – ехал с развеселого банкета в обществе сослуживцев, где упился ромовым пуншем.

– Что с ним сталось?

– Не имею представления, – пожала плечами Джулия. – Первые два месяца после несчастья я жила как в тумане. – Она подошла к окну и всмотрелась в расстилавшийся за ним мрак – вот такой же не покидал и ее сердце. – Оливия была вся моя жизнь. Мой супруг сбежал от меня на четвертом месяце моей беременности, так что с самого начала мы с девочкой жили только вдвоем.

До этого момента Джулии удавалось держать себя в руках, но тут ее чувства вырвались из-под жесткого контроля, и она больше не могла бороться с подступавшими рыданиями. Повернувшись лицом к Крису, она вытянула вперед руки, отяжелевшие от пустоты.

– Я просыпаюсь ночью от желания держать ее на руках. Я никак не научусь жить без нее, – прошептала Джулия.

Крис поднялся с кровати и подошел к Джулии, но не коснулся ее: он понимал, что она сейчас в стране воспоминаний и мешать ей нельзя.

– Расскажите мне о ней, Джулия, – попросил он. Вы рассказали мне, как она умерла. А я хочу услышать, как она жила. – Она внимательно посмотрела на него, не в силах унять дрожь в губах. Он осторожно подвел ее к кровати, и они оба уселись на ее край. – Так расскажите же мне о вашей Ливви, ласково попросил он.

И Джулия начала.

Она рассказала, как Оливия родилась, как врач положил ребенка ей на руки и она прижала его к себе, ощущая сладкий запах детского тельца и гладя головку, покрытую легким пухом. В тот миг Джулия поверила, что на свете бывают чудеса.

– Она никогда не ходила спокойно, если только можно было бежать, и не говорила, если можно было петь. Она обеими руками обнимала жизнь и выжимала из нее все ей доступное.

Рассказы сплошным потоком лились из Джулии. Едва закончив один сюжет, связанный с Ливви, она немедленно приступала к следующему, создавая перед глазами Криса живой портрет удивительной маленькой девочки, которая всем окружающим приносила радость.

По мере того как она говорила, ее напряжение спадало, карие глаза смягчались, улыбка становилась удивительно привлекательной. Крису хотелось облегчить ее скорбь, взвалить часть этого тяжкого бремени на себя или вовсе освободить от него Джулию, но он понимал, что это невозможно. Ливви навсегда останется частью Джулии.

Теперь поведение Джулии стало ему понятным: вот откуда ее стремление к одиночеству, внезапные приступы душевной боли. Как найти способ помочь ей жить с этой трагедией потери единственного ребенка?