Елена Юркевич - Приятный на вид (СИ) Страница 22

      Он насиловал её с таким остервенением, но, к счастью, это продолжалось недолго.

      Удовлетворив свою скотскую страсть, он встал и потянулся к пачке сигарет, лежавшей на подоконнике.

      Моника подумала, что теперь-то он уйдёт, и надеялась, что у него хватит жалости отвязать её. Но Майк лишь продолжал смотреть на неё, он закурил сигарету и стал водить свободной рукой по её животу. Девушка съёживалась от каждого прикосновения. Смотря на её реакцию, он лишь довольно улыбнулся, сделал последнюю затяжку и выпустил кольца дыма прямо ей в лицо, от чего девушка поморщилась.

 — Теперь ты — моя собственность. Я навсегда лишу тебя возможности забыть меня.

      С этими словами он снял с пальца массивный серебряный перстень-печатку с инициалами и опустил в пламя старинного ночника, который передавался в семье Моники по наследству уже десятки лет. Девушка поняла, что он собирается делать и пыталась избежать прикосновения раскалённого метала, стала извиваться всем телом, насколько позволяли привязанные конечности. Она не понимала, чем заслужила эти страдания, что она такого плохого сделала в своей жизни, что судьба к ней так жестока. Первая любовь в её жизни оставила не самые лучшие отпечатки, смерть забрала её родителей, так ещё и вдобавок она попала в руки самому дьяволу, которому незнакома ни жалость, ни сострадание.

       Да, возможно она морочила голову многим мужчинам, но они заслуживали этого. Их помысли не были чисты по отношению к ней, поэтому она поступала с ними так, как они собирались поступить с ней.

       Майк жадно рассматривал её тело, выбирая место для клейма. Вскоре его выбор остановился на правом плече. От дикой боли из горла Моники вырвался такой крик, что его не смог сдержать даже кляп.

       Запутавшись в простыне и задыхаясь, Моника проснулась от кошмара. Это был всего лишь сон. Широко открытыми глазами она уставилась в потолок уютной спальни, окрашенной в голубые тона, она словно только что пережила удушье.

Глава 13

Первая совместная ночь

Путь к взрослению лежит через разбитое сердце.

Дэвид Уайт

***

       Джонни продолжал активно ухаживать за Моникой. Как обычно продолжал посылать цветы и приглашать в рестораны, с каждым днём уделяя ей всё больше внимания. Сегодня он решил пригласить её на выставку картин известного художника Жожо де Ляфам.

       Девушка суетилась, готовясь к выходу в свет. Поминутно бегала в ванную и обратно, примеряя то один наряд, то другой. Выбрав самое сексуальное красное платье и умопомрачительные чёрные туфли на каблуке, шатенка подобрала украшения и ещё раз оценила свой чувственный облик.

       В это время Джонни пришлось ещё около тридцати минут ждать, пока девушка соберется. Поэтому он проводил время в гостиной, общаясь с её братом.

 — Ну что, ты уже переспал с моей сестрёнкой? — без доли стеснения проговорил Адриан.

 — Ну, мы знаем друг друга много лет, — с запинкой проговорил Джон, ошарашенный такой наглостью, — Но встречаемся ещё не так долго. Мы хотим подождать, пока… это… не поймем, что готовы.

       На самом деле Джон только повторял отговорку Моники, которую слышал каждый раз в ответ на предложение заняться сексом. Но перед ним всё-таки был её брат. Не мог же он сказать: «Да, если бы все зависело от меня, я бы её хоть сейчас трахнул?» Джон давно научился скрывать настоящие чувства под маской мягкости и воспитанности — это было не трудно и ни к чему не обязывало.

***

       После выставки Монику ожидал романтический ужин. Джон, как и в большинстве фильмах, приготовил ужин, обставил дом свечами и купил букет белых лилий.

       Но, не смотря на то, что они знакомы много лет, всё же многие вещи о ней он так и не удосужился запомнить. Например, что лилии она ненавидела, как и спагетти, которые были поданы на ужин. Но ей всё-таки было приятно, что Джон старался для нее, и ценила любое усилие.

Молодая женщина была одета в белое платье, которое полностью открывало руки, было целомудренно застегнуто у шеи и открыто почти до самой талии, облегающее, которое струилось по бедрам. Она весь вечер игриво смотрела на него, приставая и давая полупрозрачные намёки. После ужина, они сели у камина с бутылкой дорогого французского вина и душевно беседовали, рассуждая о жизни. Он планировал сегодня переспать с Моникой, поэтому хотел её хорошенько напоить, возможно тогда ему наконец удаться затащить её в койку. Джон нерешительно смотрел на губы Моники, и в его взгляде явно читалось желание её поцеловать. Но он не мог решится. Ему всегда не хватало уверенности с женщинами, даже алкоголь не помог. Моника тоже не хотела брать инициативу в свои руки. Она лишь томно на него смотрела в ожидании горячего продолжения вечера.

       Джон всё же подумал о деньгах, и о том, что ему нужно торопиться со свадьбой, поэтому он робко взял руку девушки и поцеловал. Одним плавным движением он провел рукой по ее ноге и бедру, поднимаясь выше груди. Моника страстно поцеловала его. Но она не почувствовала особой отдачи. Да, он отвечал поцелуем на поцелуй взаимностью. В плане самой технике всё было на высшем уровне. Но… не было особых чувств, не было бабочек в животе, не было страсти, не было предвкушения чего-то большего, чего-то волнующего… Она искренне верила, что была влюблена в него, и, казалась бы, она, наконец, получила желаемое — мужчину своей мечты, но она совершенно не чувствовала себя счастливой.

       Джона наоборот обрадовало то, что они приступили к делу. Он уже более решительно стал ощупывать грудь девушки, покрывая при этом её шею и лицо поцелуями.

       Уже после нескольких минут прелюдий они в ритме двигались в ожидании оргазма. Обаятельный и обходительный Джон был нежным и внимательным любовником. Но… ничего не произошло! А чего, собственно, она ожидала? Фейерверка? Джон искренне наслаждался процессом, так как очень любил секс. Он искренне желал доставить девушке удовольствие и старался с сильным энтузиазмом. Моника же наоборот. Если в начале она и чувствовала лёгкое возбуждение, то сейчас у неё было лишь одно желание — скорее бы уже это все закончилось. Она просто хаотично двигалась в ритм тела Джона и симулировала стоны. А блондин добивал её своими вопросами: «Тебе хорошо?» и чем-то подобным. Это её только сильнее раздражало.