Барбара Картленд - Искательница приключений Страница 23

— Конечно, они тебя ненавидят, — хмыкнула маркиза, — и неудивительно. Им надо хорошо пристроить своих неинтересных дочек, а тут появляешься ты и снимаешь все сливки. У них есть право так относиться к тебе!

— По крайней мере, мне удалось убедить всех, что я действительно околдовала Вальдо, — тихо проговорила Друзилла.

— Все считают, что вы женитесь по любви, — саркастически заметила маркиза.

При этих словах Друзилла подняла на нее глаза и спросила:

— Вы думаете, они в это верят? Надеюсь, они и дальше будут верить.

— Все зависит только от тебя, — сказала маркиза, — и, конечно же, от моего внука.

— Да, вы правы, — согласилась Друзилла. — ведь я не в его вкусе, так?

— Ему всегда нравились блондинки, — ответила маркиза, не считая нужным что-то скрывать от нее. — У него была герцогиня, еще куча красивых вертихвосток — я даже имен их не помню. Да, они все были блондинками, и его последняя любовница тоже.

— Его любовница?

Резкость, прозвучавшая в ее вопросе, не укрылась от внимания маркизы.

— Прости меня, детка. Мне не следовало бы говорить этого. Я думала, ты знаешь.

— Нет, я ничего не знала, — ответила Друзилла, — но это… естественно… не имеет значения.

— Совершенно не имеет, — подтвердила маркиза. — Красивый молодой человек должен утвердиться как мужчина, хвастаясь своей любовницей так же, как он хвастается красивой лошадью.

— А кто она? — тихо спросила Друзилла.

Поколебавшись, маркиза ответила:

— Бьянка де Сильва.

— Актриса! — вскричала Друзилла.

— Если можно ее так назвать, — ехидно заметила маркиза. — Ее взяли в Ковент-Гарден только потому, как я понимаю, что она гораздо смелее многих молодых актрис выставляет напоказ свое тело.

— Когда мы были в Ковент-Гардене, я не обратила на нее внимания, — сказала Друзилла, — но мне запомнилось ее имя. Оно было в программке.

Она наморщила лоб, стараясь припомнить Бьянку де Сильва.

— Она не стоит твоего внимания, — резко сказала маркиза. — Самая обычная потаскуха, недостойная того, чтобы ее обсуждали благородные дамы. Это яркий цветок, который мужчина срывает в минуту цветения и выбрасывает, как только он увял. Герцогиня и ей подобные намного опаснее любой самой ничтожной проститутки.

— Конечно, вы правы, — согласилась Друзилла.

И в то же время мысль, что у маркиза есть любовница, беспокоила ее. Она не знала почему. Вдовствующая маркиза была абсолютно права, когда утверждала, что среди молодых щеголей модно хвастаться своими любовницами. Особенно такими, которыми хотели бы обладать остальные, — это придавало соревнованию особую остроту, и ради возможности испытать подобные ощущения стоило потратить деньги.

Как же выглядит Бьянка де Сильва? Если бы она помнила!

У Друзиллы возникло желание попросить маркиза еще раз отвезти ее в Ковент-Гарден, однако она понимала, что, если после сегодняшнего разговора они пойдут в театр, маркиза будет над ней смеяться за то, что она не смогла превозмочь своего любопытства.

«А почему, собственно, меня должны беспокоить его женщины? — спрашивала она себя. — Какое мне дело до того, сколько у него было любовниц, кому он оказывает знаки внимания? Если он относится мне с должным уважением, если я — его жена, хозяйка его дома, какая мне разница, чем он занимается на стороне?»

Она пыталась убедить себя, что ее молитвы услышаны Господом, что она обрела покой и счастье.

Всего месяц назад она была заточена в классной, ограничена обществом маленькой девочки и слуг, ей приходилось заниматься дополнительной работой, которую безжалостно наваливали на нее, и никогда ее не покидал страх, что в любой момент появится мужчина, которому, несмотря на все ее ухищрения казаться как можно более уродливой, она понравится.

— А теперь можете смотреть на меня! — громко крикнула Друзилла.

Она вскочила и подошла к высокому зеркалу, встроенному в дверцу гардероба.

Она стояла и смотрела на свое отражение: на элегантно уложенные волосы, мерцающие таинственным блеском; на молочной белизны кожу; на изящное платье с высокой талией, которое только подчеркивало совершенство ее фигуры, не преступая при этом дозволенных границ

Переведя взгляд на свое лицо, она увидела в зеленой глубине глаз вопрос, который так мучил ее, однако она боялась признаться себе в этом.

— Я счастлива! — с вызовом объявила она. Казалось, эхо ее слов еще звучало в тот момент, когда дверь распахнулась, и в комнату вошла горничная, неся в руках бальное платье, которое Друзилла должна была надеть сегодня вечером.

Бал устраивали в Девоншир-Хаусе — этот прием был не только самым значимым в году, он также был одним из последних в сезоне. Как сообщил принц, после бракосочетания маркиза он собирался отбыть в Брайтхелмстоун, поэтому мало кто имел желание тратить огромные деньги на приемы, когда большая часть бомонда уезжала из Лондона.

— И что же я должна надеть сегодня, Роза? — обратилась Друзилла к своей горничной, наблюдая, как та раскладывает на кровати принесенное платье.

— Ее светлость решила, что вам больше всего подойдет бледно-зеленый газ, мисс, — ответила горничная, — она также подумала, что вам захочется надеть жемчужный гарнитур. Ожерелье очень красиво.

— Да, конечно, — согласилась Друзилла.

Но когда горничная разложила на туалетном столике ожерелье из жемчужин и бриллиантов, Друзилла засомневалась.

— Мне всегда говорили, что жемчуг — к слезам, — сказала она, в большей мере обращаясь к себе самой.

— О нет, мисс, — запротестовала Роза, — только тогда, когда его надевают к подвенечному платью. Во всех других случаях он приносит счастье, так говорит ее светлость.

— Я уверена, что ее светлость не ошибается, — сказала Друзилла, почувствовав, как к ней возвращается хорошее настроение.

Она не могла не признать, что великолепно выглядит в зеленом воздушном платье: в этом туалете она походила на нимфу, выплывающую из тумана, который по утрам мягким покрывалом окутывал озеро в Линче.

На фоне белоснежной кожи жемчужины казались розовыми, такой же жемчужный браслет украшал запястье.

Однако кольцу, которое также входило в гарнитур, Друзилла предпочла подаренное маркизом бриллиантовое кольцо.

С той страшной ночи, когда ей посчастливилось спасти Вальдо жизнь, заняв предназначенное ему место, она почти что никогда не расставалась с этим кольцом.

— Оно принадлежит мне, — не раз повторяла она, — это мое собственное украшение.

Она не снимала его даже на ночь. Иногда камни вспыхивали таинственным огнем, который был отблеском огня, тлевшего внутри нее. Этот огонь вызывал в душе странный трепет, который волнами разливался по всему телу, вызывая ощущение полного восторга, но это необъяснимое, никогда не изведанное ею в жизни волнение было скорее предвозвестником настоящего большого чувства.