Кристина Дорсей - Сердце в небесах Страница 23

— Я спрашиваю, когда мы отправимся в поселок чероки. — Она знала, что ему не хочется ее туда сопровождать, и если бы старый шаман не настаивал… Из какого-то необъяснимого чувства противоречия это только укрепляло ее решимость попасть на праздник…

— Мы двинемся послезавтра. А как продвигается ваша накидка?

Рэчел глянула на лежавшие на ее коленях шкуры и повертела в пальцах костяную иглу.

— Отлично, — ответила она, пытаясь проткнуть толстую шкуру. Когда из этого ничего не вышло, она сдалась и попыталась снова поймать его взгляд. Он уже опять погрузился в чтение, склонив голову. Прядь темных волос упала ему на щеку.

Она вынуждена была сознаться себе, что это чтение явилось для нее неожиданностью.

После первой встречи, когда Рэчел уже успела к нему присмотреться, она готова была поручиться что он вряд ли представляет, как выглядит книга, не говоря уж о том, чтобы уметь читать. Но у него имелось несколько томов в кожаных переплетах, и, хотя это не шло ни в какое сравнение с библиотекой короля Георга, Рэчел не могла скрыть удивления.

— Когда начинается праздник? — Она видела, что, прежде чем отложить книгу, он глубоко вздохнул.

— Через пять дней.

— Откуда вы знаете? Вот это Одинокий Голубь сказал или это всегда один и тот же день, как наше Рождество?

— А-та-ха-на — это церемония посвящения. Это шанс для племени все начать заново. И его празднуют через десять дней после Нан-та-тей-куа, в первое осеннее полнолуние.

— Понятно. — Она уловила движение его руки, когда он хотел снова открыть книгу, чтобы от нее отвязаться. — Что вы читаете?

Несколько раз, когда ей было скучно, она просматривала его книги, но не могла даже понять названий большинства из них.

— Некоторые наблюдения относительно очищения тела, анатомии и хирургии".

— Книга по медицине? — Он утвердительно кивнул, и она снова спросила: — Вы доктор?

Несмотря на то что он жил Бог знает в какой глуши, это могло иметь смысл. Ведь когда она болела, он изготовлял лекарства и сумел ее вылечить. Но он сразу разрушил ее умозаключения. — Нет, я не доктор.

— Но эти книги. Вы, похоже, очень много знаете.

— Мне это интересно, вот и все. Одно время я хотел заняться… — Логан замолчал на полуслове. Почему он все это ей рассказывает?

— И отчего же не занялись?

Он пожал плечами, будто для него это не имело никакого значения, но Рэчел видела, что это не так. Ему явно нравились его занятия.

— Мой отец перебрался в Новый свет и взял меня с собой.

— А вы не могли остаться в Шотландии? Наверняка это можно было устроить.

— Вы разве не слыхали про Каллоден, ваше высочество?

— Конечно слышала. — Она не изучала историю, если на то пошло. Но кто не слышал о битве между войсками герцога Кемберлендского и принца Чарльза? — Это была славная победа.

— Ее интерпретация зависит от того, на чьей стороне вы были.

— Но ведь вы наверняка не были… — Рэчел прикусила язык, когда он взглянул на нее склонив голову набок. — Вы же шотландец, я совсем забыла.

Ей не приходилось встречать кого-нибудь, чьи взгляды заметно расходились бы с ее взглядами. Конечно, возникали споры о том, чья музыка мелочнее — Баха или Генделя или кто мог написать самый одухотворенный портрет, но никогда не затрагивалась такая важная тема — кому быть королем Англии.

— Хотя вы не могли воевать на стороне претендента, верно? Вы были тогда слишком молоды, сэр. Эта битва была так давно.

— Девятнадцать лет — это не так уж давно, ваше высочество. Однако вы совершенно правы, я не воевал за принца. Но мой брат воевал. Он попал в плен и был повешен.

— Повешен?

— Вот именно. — Логан провел ладонью по потрепанному кожаному переплету. — Он был почти ребенок. Семнадцати лет, на пять лет старше меня.

— И они его повесили?

Он ничего не ответил, да этого и не требовалось. Она вдруг почувствовала его боль, ощутила весь ужас того, что кто-то, перед кем ты преклонялся, вот так жестоко отнят от тебя.

— Вы очень его любили, — сказала она и, когда он посмотрел на нее, не отвела взгляда.

— Он был моим братом, хотя общим у нас был только отец.

Его глаза стали жесткими, мягкие оттенки морских глубин сменил блеск стекла, и Рэчел крепче ухватилась за подлокотник кресла, впиваясь ногтями в твердое дерево. На мгновение у нее мелькнула мысль — нет, скорее ощущение, ощущение ненависти и предательства. Она облизнула внезапно пересохшие губы.

— Ваш отец… — начала она, не зная, как бы получше сформулировать вопрос.

— Был совершенный мерзавец. — Он не отвел напряженного взгляда.

— Он умер? — почти шепотом спросила Рэчел.

— Да. — Он отвел глаза, и бессознательно затаившая дыхание Рэчел перевела дух.

— Но я не понимаю…

Она действительно не понимала. За мгновение до этого у нее было ощущение, что она держит в руках ключ к загадке. Она точно не знала, в чем дело, но почему-то думала, что непременно узнает, почему она здесь, как она может его спасти. Но все это обернулось ничем. Его отец не представлял для него угрозы. Он сам сказал, что отец умер.

А Логан как будто не собирался ничего объяснять. Не обращая внимания на ее слова, он, нахмурив брови, углубился в изучение шкур, которые она держала на коленях.

— Вы уверены, что умеете шить?

— Конечно умею. — Рэчел убрала руки с подлокотников и стала шарить в поисках иголки. Как назло, она тут же наткнулась на острие. — Ох! — Она сунула палец в рот, испепеляя его взглядом, словно это он был виноват в том, что она укололась. Конечно, он и был виноват, а кто же еще!

Если бы не он, она бы никогда не взялась за это отвратительное дело — шитье одежды из шкур. Когда он сказал, что ей было бы неплохо иметь теплую одежду для путешествия в поселок чероки, она решила, что это отличная мысль. Ей надоело вечно либо мерзнуть, либо укутываться в тяжелое меховое одеяло.

Но это было до того, как она узнала, что должна сама сшить себе одежду. Она, как и любая леди, имела некоторый навык в обращении с иголкой и ниткой. Она вышивала, могла отделывать края, и всем было известно, что у нее ровный и изящный стежок.

Только здесь ровность и изящество оказались ни к чему.

Она понятия не имела, как сшить рукав или сделать выкройку для жакета. Именно поэтому она шила накидку. И все равно, ей едва удавалось проткнуть толстую шкуру костяной иглой. Все-таки у нее была своя гордость, поэтому она не сдавалась.

— Может, мне вам помочь?

Рэчел подняла глаза и медленно вытащила палец изо рта. В его голосе было что-то такое, чего она не слышала со времени своей болезни, и даже тогда она сомневалась, не слышит ли она в жару то, чего не было на самом деле. У нее защипало глаза, и она несколько раз моргнула, прежде чем удалось улыбнуться в ответ.