Никола Марш - Хозяйка кофейни Страница 24

Попрощавшись, она повесила трубку и оглядела свое заново отделанное жилище.

Это был ее выбор: ультрасовременная квартира — спасибо Блейну! — в центре города, модная преуспевающая кофейня, независимость, возможность делать все, что она хочет.

Жизнь-мечта!

Но Кэмрин без малейших колебаний отдала бы все это за возможность иметь детей с Блейном…

К горлу подступали рыдания. Нельзя распускать себя, надо решиться на поступок. Ей нужно уехать от него. Дать ему свободу, чтобы он нашел свою мечту. В некотором смысле повторить его поступок. Уехать, чтобы не встречать за каждым углом напоминания о своем несчастье.

Но прежде чем уехать, она совершит путешествие в прошлое.

Автомобиль Блейна скрылся, подняв коричневато-желтое облако пыли. Кэмрин, оставшаяся на дороге, перекинула через плечо сумку и направилась в кофейный магазин. Иного выбора у нее не было. Она не предупредила родителей, что едет домой. Рассчитывала, что момент неожиданности поможет им преодолеть некоторые неудобства, которые могут возникнуть при такой встрече.

Шесть лет. Столько времени она не разговаривала с ними, не появлялась в Радужном Ручье. Сейчас Кэмрин видела, что здесь ничто не изменилось.

Небольшой универсам, кафе — что-то вроде местного клуба, бакалейная лавка, церковь, и завершает главную улицу кофейный домик, где торгуют мама и папа.

Кэмрин специально рассчитала время приезда. Утро понедельника — улицы пусты, после воскресенья городок полностью не пробудился. Это убережет ее от докучливого любопытства и пересудов. Если повезет, она скажет все, что должна сказать, победит в себе демонов и довольно скоро окажется с Блейном в мотеле.

Он понимал — Кэмрин должна сделать все это без него. Он всегда понимал ее. Поймет ли он ее завтра, когда она приведет его к реке и скажет о настоящей цели их приезда сюда? У нее большие сомнения, что Блейн согласится что-либо понять и принять.

Подойдя к коттеджу из красного кирпича, где был кофейный магазин, девушка испытала такой сильный прилив ностальгии, что пришлось остановиться, чтобы справиться с собой.

За задернутыми занавесками в главной комнате горел свет. Кэмрин была уверена, что эта та самая ужасная лампа в форме слона, которую ее мать с восторгом приобрела на какой-то распродаже с автомобиля бог весть сколько лет назад. Над каминной трубой вился легкий дымок. Кэмрин обняла себя руками, поняв вдруг, что здесь довольно прохладно и что ее шифоновая блузка — крик моды в Мельбурне — является верхом глупости в Радужном Ручье.

За занавешенным окном мелькнула тень. И Кэмрин, глубоко вздохнув, задумалась. Что она делает здесь, у родного дома? Что это? Возвращение блудной дочери? А хотят ли они этого? Узнает ли она, что действительно стояло за поступком родителей?

Она решительно шагнула вперед. Когда-то Кэмрин имела смелость уехать из этого дома, из этого городка. Открыла свою кофейню в огромном городе. Выстояла в борьбе с конкурентами. Права ли она была?

Кэмрин громко постучала. Что ее там ждет: споры, упреки, обвинения?

Однако, когда дверь открылась и показалось потрясенное лицо матери, она сделала быстрый шаг вперед и почувствовала себя в крепких объятьях.

— Кэмми!

Мать втащила ее через порог, не размыкая объятий, целуя дочь, у которой из глаз потекли слезы радости.

— Привет, ма! Давно не виделись, да? — Она смеялась сквозь слезы.

— Входи, солнышко мое. Отец вышел, но он скоро вернется. Сейчас поставлю чайник.

Морщинистое лицо матери, ее выцветшие голубые глаза, подрагивающие губы — все выражало только счастье. Сердце дочери сжималось от раскаяния и сожаления.

Сожаления, что она так долго откладывала эту встречу, что была так упряма… И из-за этого потеряно столько лет!

Она прошла за матерью в квартиру, узнавая вещи, цвета, запахи. Они пришли на кухню. Мать, как обычно, накрыла стол, поставила хорошую посуду и нарядный чайник, который она доставала для особых гостей.

Это вдруг подействовало на Кэмрин как удар. Оказаться гостем в собственном доме! В доме, где она выросла, где всегда чувствовала себя в безопасности, где начала мечтать о жизни в далеком большом городе.

— Садись, счастье мое. Чай остынет.

От простых слов слезы сначала закапали, потом полились бурным водопадом, затем были рыдания, все тело сотрясалось в объятьях матери.

— Ничего, ничего, родная. Поплачь. И все пройдет.

Кэмрин казалось, что прошла вечность, прежде чем ей удалось успокоиться.

— Прости, мам.

— Не волнуйся, родная. Хорошо выплакаться — это очень помогает.

— Прошло так много времени…

— Мы всегда знали, что однажды ты придешь.

— Я не собиралась, знаешь…

Мать застыла с чайником в руке.

— Почему же ты изменила решение?

— Это Блейн. Мы снова вместе. Его слова заставили меня задуматься, правильно ли я себя повела тогда…

Она взяла чашку и стала прихлебывать чай. Чай Кэмрин не пила с тех пор, как уехала отсюда, намеренно отворачиваясь от всего, что напоминало ей родной дом. Ей казалось, что это поможет вычеркнуть из памяти прошлое.

— Продолжай, — мягко сказала мать, предложив ей бисквиты.

Дочь отказалась.

— Мне надо все высказать, освободиться. Много лет я думала, что вы с папой задержали получение наследства и, соответственно, мой отъезд в Мельбурн, чтобы манипулировать мною. А Блейн заставил меня понять, что могла быть другая причина — ваша любовь ко мне. Я ваш единственный ребенок, и вы хотели подольше видеть меня рядом с собой. — Кэмрин перевела дыхание и продолжила: — Но разве вы не понимали, что я любила вас? И уехав, я бы непременно навещала вас, — она еще раз глубоко вздохнула. — Я покидала Радужный Ручей, но не вас. Ты и папа — вы такие чудесные родители! Мне так хотелось бы, чтобы я вам сказала именно это в тот вечер нашего жуткого скандала, вместо всего того, что наговорила… Господи, как мне стыдно. Прости меня, мама.

Слезы струились из глаз матери, и Кэмрин с ужасом поняла, что она никогда не видела, чтобы ее мама плакала. Ни разу.

Мать была очень сильным человеком. Она без устали работала в магазине, в доме всегда была вкусная еда, она помогала в местной школе. И при всем этом она никогда не жаловалась на перегрузки.

И чем дочь отплатила ей? Обвинила в том, в чем не было ее вины.

— Это мы с отцом должны просить прощения, — достав носовой платок из гигантского кармана своего фартука, мать высморкалась. — Ты права. Я командовала. И обманула тебя с наследством, потому что не хотела, чтобы ты уезжала. Ты только не знаешь, почему. — Она замерла. Мать выглядела значительно старше и слабее, чем помнила ее Кэмрин. Подняв на дочь голубые глаза, она снова заговорила: — В юности я была как ты. Мечтала о большом городе, как о манне небесной. Не выносила маминой власти. Но, в отличие от тебя, имела глупость удрать в Мельбурн почти без денег. Влюбилась в первого встречного парня, забеременела, а когда сообщила ему об этом, он меня оставил. Обратилась к маме, но она и слышать обо мне не хотела — решила проучить нерадивую дочку. Потом случился выкидыш, а я по-прежнему была одна. Самое худшее время в моей жизни.