Леона Шелл - Побег от прошлого Страница 24

— Куда мы едем? — спросила Моника. Молчание стало ее тяготить.

— Может, немного прогуляемся по парку? — невозмутимо проговорил Диего.

— По-моему, тебе следовало поинтересоваться у меня раньше. Или ты все решил за меня? — возмущенно ответила Моника.

— Не горячись, — дружелюбно сказал он. — Эта идея пришла мне на ум совсем недавно. Кроме того, я несколько раз тебя окликал, но ты так задумалась, что не слышала. Поэтому я решил тебя не беспокоить и принял решение единолично. На свой страх и риск. Только не бей меня, пожалуйста, — жалобным тоном произнес он.

Моника не смогла сдержать улыбки.

— Ладно. Так и быть.

Диего припарковал машину на стоянке у парка. Они вышли и направились к большим чугунным воротам.

Несмотря на очень теплый вечер, гуляющих в утопающем в зелени и цветах парке было немного.

В парке росли в основном каштаны, и почти под каждым деревом стояла лавочка. Поскольку на улице уже стемнело, вдоль аллей зажглись фонари, в траве и на деревьях проснулись многочисленные насекомые, ночные птицы. Бабочки кружили вокруг каждого фонаря. Монике все это показалось каким-то сказочным миром. Она тихо рассмеялась.

— Что с тобой? — мягко спросил Диего.

— Нет, ничего. Просто я так давно не гуляла по парку вечером, что совсем забыла, на что это похоже, Здесь просто великолепно, — восторженно сказала она, делая глубокий вдох.

По мере того как они удалялись в глубь парка, гуляющих встречалось все меньше и меньше.

Наконец они оказались одни на пустынной, ярко освещенной аллее. У Моники бешено заколотилось сердце. В голове родилась идея, отлично подходящая для воплощения в жизнь ее желания. И, не спрашивая мнения Диего, она обняла его и прикоснулась своими губами к его губам.

Нельзя сказать, что он совсем не ожидал такого поворота событий. Хотя, возможно, у нее это был внезапный порыв и в самом скором времени она пожалеет о таком открытом проявлении своих чувств. Внутренний голос говорил ему, что нужно быть как можно корректнее. Однако животный инстинкт, ценой больших усилий сдерживавшийся целую неделю, заслонил собой все логические предостережения. Как только он почувствовал горячие мягкие губы Моники и уловил вибрацию ее тела под его ладонями, в нем все перевернулось. Он свободно владел этим чувственным языком, черт возьми, и, ощущая в руках тонкое гибкое тело, чувствуя запах жасмина, исходивший от ее волос, и персиковый аромат ее кожи, готов был продемонстрировать это.

Она прижалась к нему теснее. Через бесконечную минуту их губы разомкнулись. Диего и Моника с трудом дышали, словно только что совершили длительную пробежку.

Не говоря ни слова, он обнял ее и повел к тропинке, отходящей от основной аллеи. Тропинка была намного слабее освещена, и, отойдя в сторону, они совсем затерялись среди деревьев. Лишь ясное небо над головой, усеянное мигающими звездами, скупо освещало окружающую обстановку. Диего прислонился к стволу одного из деревьев, привлек Монику к себе и жадно впился в нее губами. Она запустила пальцы в его волосы и взъерошила их.

Наконец он немного отстранился, приподнял ее лицо за подбородок и, заглядывая в лихорадочно блестевшие глаза, спросил слегка охрипшим голосом:

— Чего ты хочешь, Моника? Я должен быть уверен.

Ее грудь сильно вздымалась, а сердце готово было выпрыгнуть из груди.

— Я хочу получить такое удовольствие, которое ты подарил мне в ту ночь, — прошептала она, обжигая его своим горячим дыханием.

— Тебе понравилось, что я тогда делал?

Не было нужды спрашивать. Он и так точно знал, что она имела в виду, точно знал, чего она хотела. И все же ему хотелось, чтобы она сама вслух выразила свое желание.

Его ласковые пальцы заскользили по ее бедру, приподнимая юбку… Из груди Моники вырвался приглушенный вздох.

— Да, — прошептала она одними губами. — Мне понравилось это слишком сильно. — Затем с силой засунула кисть за пояс его брюк и немного пошатнулась…

Диего с шипением задышал и, закрыв глаза, замер на несколько секунд, пока снова не взял себя в руки.

— Это не может понравиться слишком сильно. Такого не бывает, — проговорил он, добавив про себя, что такое бывает только в том случае, если жалеют о произошедшем.

Он повел Монику обратно на тропинку, отыскал скамейку, которую с обеих сторон закрывали кусты, и заключил уже трепещущую девушку в свои объятия.

— Я бы никогда не смог отказаться дать тебе то, что ты хочешь, — проговорил Диего.

Моника слегка вскрикнула, когда он, приподняв ее как перышко, взял на руки, но тут же обвила его шею руками — легко и естественно, ведь так и должно быть.

— Здесь? — Она обняла его еще сильнее, когда он опустился на лавку и усадил ее к себе на колени.

— Прямо здесь, — выдохнул Диего, щекоча своим дыханием ее шею. Он нежно поцеловал место, где бешено пульсировала тонкая жилка, затем провел по нежной коже языком, наслаждаясь ее персиковым ароматом. — Прямо сейчас.

Несмотря на то что после его слов по ее телу пробежала дрожь, она плотнее прижалась к мужской груди, склонив голову на его плечо. Ее веки, затрепетав, закрылись.

В тусклом освещении парка он видел игру теней на лице Моники. Ее кожа казалась почти совсем прозрачной. Диего снова пришло на ум сравнение ее с куклой. И лишь горящие щеки и алые полные губы доказывали, что она — вполне живая и настоящая.

Он расстегнул несколько верхних пуговиц на ее блузке. Ее дыхание участилось, и грудь стала вздыматься больше. Наклонив голову, Диего заскользил языком по мягким выпуклостям ее грудей и ложбинке между ними.

Моника откинула голову назад, и один ее сочный розоватый сосок выбился из-под низкого бюстгальтера и оказался точно около его рта. Он припал к нему как голодный зверь, языком освобождая его от остатков кружевной материи.

Ему хотелось подарить Монике полное удовлетворение, довести ее до пика наслаждения, радости которого, как оказалось, были ей недоступны до встречи с ним. Несмотря ни на что ему все-таки льстило, что он мог дать ей то, в чем оказались бессильны другие представители мужского пола.

— Ты совсем сумасшедший, раз так себя ведешь в общественном месте, — прошептала она ему на ухо, учащенно дыша. — Как ты думаешь, ты можешь быть еще немного более сумасшедшим?

— На твое счастье, такое сумасшествие никогда не было для меня проблемой, — вполголоса ответил Диего, а его обжигающая ладонь опустилась вниз и, нащупав край юбки, скользнула под нее.

Мягкая и шелковистая кожа Моники становилась все горячей по мере того, как его рука продвигалась все ниже.

Когда он наконец достиг кружевной преграды, ее ноги и бедра горели. Диего приподнял Монику, обхватив одной рукой за талию, а другой одним ловким движением снял с бедер тонкий кусочек ткани. Она издала звук, похожий на всхлип, испытывая одновременно наслаждение и смущение. Еще через секунду, вскрикнув от удовольствия, она осыпала его щеки и шею горячими поцелуями.