Дениза Алистер - Третьего не дано Страница 25

О да, они должны почувствовать друг друга всей кожей, слить сгорающие от желания тела воедино. Сейчас, как и прежде, он знал, чего она хочет, потому что сам хотел того же.

Эрвин отыскал губами ее губы, и она раскрыла их, испытывая мучительную жажду его поцелуев, от которых ее бросало в дрожь. Затем начала поглаживать его спину, в то время как он опустил руку к ее бедрам, и, нетерпеливо отыскав пояс ее трусиков, стянул их вниз. Его дыхание стало тяжелым и прерывистым, когда, вновь проведя рукой вдоль ее бедра, он не встретил никакой преграды. Затем Эрвин протянул руку к молнии у нее на спине и, быстро расстегнув, стянул платье с ее разгоряченного тела.

Джоан наслаждалась мягкими, скользящими движениями его рук, то поднимающихся, то опускающихся от ее плеч к бедрам снова и снова, пока растущее возбуждение не сделалось почти невыносимым и не превратилось в неистовую потребность слиться с ним, стать единым целым.

Эрвин медленно целовал ее губы, веки, впадинку на шее, нарочно оттягивая завершающую стадию наслаждения. Точно так же, как делал это прежде, не позволяя всеохватывающей страсти завладеть им раньше времени.

На мгновение Джоан пришла в голову почти безумная мысль: это всего лишь очередной этап жестокой игры, на самом деле он не испытывает к ней никаких чувств. И вот, когда она уже почти потеряла всякую надежду на то, что это когда-нибудь свершится, его возбужденная плоть проникла в нее, и наслаждение, превышающее то, что она испытывала до сих пор, лавиной обрушилось на Джоан, унося в океан неизъяснимого блаженства.

Она вновь переживала знакомое, но каждый раз кажущееся невероятным чувство растворения в другом человеке. Они словно ощущали себя частью друг друга, их тела говорили на своем особом языке, понятном только им самим. Они сплетались все теснее и теснее, постепенно убыстряя ритм, пока одновременно не достигли мига, дарящего всю полноту бытия и почти сразу вслед за этим — всю горечь опустошения.

— Радость моя… — прошептал Эрвин, опуская голову ей на грудь. — Это было что-то невероятное… То, что ты делаешь…

Даже слова были те же самые, и он произносил их, как всегда, с необыкновенной нежностью, которую теперь трудно было предположить в нем. Слова, некогда открывавшие ей всю глубину его любви… Только сейчас это не было любовью.

Внезапная дрожь холодной змейкой проползла по телу Джоан. Кровь застыла у нее в жилах, когда она поняла, что произошло между ними на этот раз.

Она по-прежнему любит Эрвина. Она не может разлюбить его, как бы ни старалась. Душевно и физически она всегда будет принадлежать ему. А он… он ненавидит ее! Не так сильно, чтобы желать ей вреда, но вполне достаточно, чтобы презирать.

То, что случилось, не пройдет безболезненно для них обоих. По многим причинам отказать ему этой ночью было выше ее сил. Большинство мужчин забывают все свои сомнения, едва лишь снимают брюки. Но только не Эрвин. Наверняка он станет презирать себя. И она тоже будет презирать себя за то, что отдалась ему, да еще и нарочно возбуждала его. И в итоге они окончательно похоронят все светлые воспоминания, еще оставшиеся от тех дней, когда они по-настоящему любили друг друга…

Джоан откинулась на подушки, затем, протянув руку, подняла с пола скомканное платье и, кое-как прикрыв им наготу, заявила:

— Если тебе нужен секс, ты сможешь получить его, когда захочешь. Я не могу тебя остановить. Но предупреждаю: теперь это совсем не то, что было раньше, потому что я больше не люблю тебя. Как я могу любить человека, который считает меня лгуньей?

Я должна быть жестокой ради нашего общего блага, подумала Джоан, с тоской глядя на то, как в чертах Эрвина проступает недоверие, постепенно сменяющееся гневом, а затем — холодным презрением.

Джоан смотрела, как он встает, одевается, идет к двери. Мучительное желание окликнуть его, попросить остаться и забыть ужасные слова одолевало ее. Но она поднесла руку ко рту и впилась зубами в костяшки пальцев, чтобы заглушить уже рвущийся наружу крик.

9

Для того чтобы встать с кровати на следующее утро, Джоан пришлось собрать всю силу воли. После того что произошло прошлой ночью, она не представляла, как сможет снова увидеться с Эрвином, но знала, что ей придется это сделать.

Так дальше продолжаться не может. В конце концов, она должна дать ему понять, что не собирается больше играть роль, которую он так бесцеремонно навязал ей. Сегодняшним утром у нее будет подходящая возможность сообщить ему об этом, пока они еще не уехали обратно в Каслстоув.

Джоан надела легкий брючный костюм, в котором приехала сюда, кое-как уложила вечерний наряд и полученную в награду статуэтку в дорожную сумку и, сделав над собой усилие, открыла дверь в гостиную.

Эрвин сидел за столом у окна, соединяя скрепками какие-то бумаги. На полу рядом с ним стоял портфель, за которым он, должно быть, спускался к машине. Интересно, он решил заняться делами с утра пораньше или засиделся допоздна вечером? Да и спал ли он вообще этой ночью?

Она любила его так сильно, что сердце ее было готово разорваться. Но Джоан не могла дать выход этому чувству.

— Завтрак готов, — ровным тоном сказал Эрвин, убирая бумаги в портфель и застегивая его.

Делая вид, что ничего особенного не произошло, Джоан подошла к тележке на колесиках, на которой стояли дымящиеся блюда. На обслуживание здесь жаловаться не приходилось — еды вполне хватило бы на десять человек. Судя по тому, что ни одно из блюд не было тронуто, Эрвин не особенно проголодался. Что ж, Джоан могла сказать о себе то же самое.

Эрвин повернулся к ней. Он был одет в темно-серые брюки и накрахмаленную белую рубашку с синим галстуком. Лицо его казалось абсолютно непроницаемым.

Джоан еще никогда не видела его таким чужим и отстраненным. Она взяла с подноса две чашки и налила в них кофе. Как бы то ни было, ему тоже нужно было подкрепиться.

Однако он отрицательно покачал головой, когда Джоан протянула ему чашку, и сказал:

— Сейчас я спущусь вниз и оплачу счет, а потом уеду по делам. Номер останется в твоем распоряжении до полудня. Обязательно съешь что-нибудь перед тем, как отправляться в Каслстоув. Надеюсь, тебе приятно будет управлять «ягуаром».

Если бы она ответила отказом, изменило бы это его первоначальные планы? Скорее всего, нет. Джоан поставила нетронутые чашки с кофе обратно на тележку. Не отвечая на вопрос Эрвина, она спросила:

— Куда ты поедешь?

— В офис. Мне нужно будет появляться там несколько дней подряд, и я остановлюсь у себя в клубе.

Эрвин положил ключи от машины на стол и взглянул на часы. Итак, он уходил. Он не собирался ждать, пока она сама его прогонит. Помнил ли он, что она сказала прошлой ночью? Злится ли на себя за то, что позволил ситуации выйти из-под контроля? Джоан подумала, что пропасть, разделяющая их, никогда еще не была столь глубокой.