Клара Мэтис - Выйти замуж за незнакомца Страница 25

— Дербишир… — Ее мать с мечтательным вздохом задумалась. — Да, там всегда красиво. И такой восхитительный климат. Надеюсь, у тебя будет шанс посмотреть Дейлз и изумительные сельские домики, открытые для публики, вроде Четсвоз, где обитал Дюк Девоншир, или Мельбурн-Холл, где жили те, кто учил королеву Викторию править. Я завидую тебе, Юнис.

— Не беспокойся, мама. Думай только о своем выздоровлении, а потом, возможно, моя хозяйка позволит мне привезти тебя туда, чтобы ты могла побыть со мной. Это очень большой дом, и я уверена, что там достаточно комнат для гостей.

— Ты не должна просить слишком много одолжений у новой хозяйки, дорогая, — предостерегла ее мать, затем улыбнулась и погладила Юнис по щеке. — Но мне нет необходимости говорить тебе, что нужно делать. Ты даже не представляешь себе, какое ты для меня утешение. Многим матерям не везет со своими дочерьми, но ты, дорогая, сделала мою жизнь радостью…

И позже, сидя рядом с Питером Хендоном в маленьком черном «остине», Юнис Портер-Хендон ничуть не сожалела о сделке, которую заключила.

Старая пословица говорит: «Счастлива та новобрачная, которой светит солнце». Когда маленький «остин» повернул в сторону Мидлсекса, первые лучи полуденного солнца выбились из-за облаков и заблестели на медного цвета локонах Юнис.

Они остановились на ленч на приятном маленьком постоялом дворе, где хозяйка, узнав от Питера, что они только что поженились, велела кухарке приготовить торт со сливками на десерт, выставила на стол бутылку своего лучшего домашнего вина и провозгласила тост за их будущее счастье.

Потом черный «остин» вновь тронулся в путь по дороге А-6, одной из лучших в Англии. Юнис, сидя рядом со своим молчаливым мужем, смотрела в окно на меняющийся пейзаж. Вскоре маленькие поселки и города уступили место широким сельским просторам. Свернув на мощенную щебнем дорогу, новобрачные достигли наконец Чеддлтона.

Здесь их приветствовал ярко-зеленый простор лугов и далеко раскинувшихся лесов, радушно приглашавший путешественников в Национальный парк Пик-Дистрикт. Через две мили Юнис чуть не задохнулась от восторга при виде величественных, поросших лесами долин и широких лесистых склонов с узкими ущельями, простиравшихся до бескрайних вересковых пустошей.

Питер Хендон в задумчивой меланхолии продолжал молча следить за дорогой. С тех пор как они остановились на ленч, он едва обмолвился с Юнис парой фраз. Но это, однако, ее ничуть не обижало — она была слишком потрясена волшебной красотой природы, открывающейся перед ней. Она никогда раньше не видела эту часть Англии. И для нее это было открытием, достаточным, чтобы позабыть о конечном пункте своего назначения.

Юнис по лаконичным описаниям Питера лишь туманно представляла себе, как может выглядеть Хендон-Хаус. Из его замечания, что они оставят машину в Гайт-Валле и пройдут почти милю пешком, она предположила, что дом одиноко стоит среди всей этой естественной роскоши. Когда-то она читала Уолтера Хайтса и помнила, какое впечатление произвели на нее его поэтические описания вересковой пустоши.

Они повернули на узкую пыльную дорогу, бегущую параллельно извивающейся ленте реки, и девушка увидела густые кущи деревьев, которые, как вражеские часовые, стояли на въезде в долину, а далеко впереди — древний мост из желтоватого камня, возвышающийся на фоне темной зелени кустов и деревьев.

— Вот мы и приехали, Юнис.

Питер Хендон остановил машину и вышел. Он достал из багажника два чемодана: один свой, другой — с новым гардеробом Юнис, поставил их на землю и затем вытащил из отделения для перчаток фонарик.

— Может понадобиться, — объяснил он. — Очень быстро темнеет.

— А машина будет здесь в сохранности, Питер?

— Да, вполне. Окружной офицер безопасности в Лике уже извещен и будет держать связь с констеблем в Бакстоне. Здесь не бывает ночных грабителей или отчаянных головорезов. В этих местах спокойно. И туристы из парка редко сюда заходят, по крайней мере — сами никогда. Мы пойдем через этот мост.

— Он такой древний!

— Говорят, его построили еще римляне. Только археолог сможет сказать точно, сколько лет этим камням. Мост выдержит вес машины, но проблема в том, что дальше через верещатники нет дороги к дому. У моего отца никогда не было машины, а наши предки ездили на лошадях.

Бледно-красный шар заходящего солнца почти исчез, когда Юнис и Питер перешли через мост. Насколько девушка могла видеть, перед ней расстилались бескрайние вересковые пустоши — дикая, невозделанная земля, покрытая низкими колючими кустами с бледно-желтыми цветами и кое-где заросшая густой высокой травой. Слева возвышалась неровная гряда холмов, усыпанных белыми валунами, перемежавшимися синевато-серыми и черными скалистыми пластами.

— Да, машина действительно не проехала бы здесь, — заметила Юнис, повернувшись к Питеру Хендону — высокий и прямой, он безо всяких усилий нес оба чемодана.

— Здесь на самом деле не было необходимости прокладывать дорогу. Не знаю, проявлял ли интерес к соседям мой древний предок Морли Хендон, но могу сказать, у него было такое уединение, которого он и желал. Во всей этой местности веками ничего не менялось, за исключением того, что меняла сама природа. А из всего, что мне рассказывали о первом Хендоне, я понял, что он не пользовался особой популярностью у деревенских, особенно после смерти Кромвеля и возвращения к власти Карла II.

— Говорят, есть множество легенд о Хендон-Хаус, — простодушно заметила Юнис.

Питер бросил на нее пронзительный взгляд:

— С кем ты говорила о Хендон-Хаус, кроме меня и Армистида? — Его тон был резким и недружелюбным.

— Ни с кем… правда, ни с кем. Просто ты сам как-то сказал, что есть какие-то суеверия.

— Мы идем на юг, и скоро прямо на востоке ты увидишь дом, — сказал Питер, проигнорировав ее слова. — По дороге к нему в верещатнике полно трясин, так что давай придерживаться этого ряда холмов — здесь безопасно.

— Питер…

— Да?

Он мерно и легко шел, не глядя на девушку. Его лицо было напряженным, молчаливая сдержанность казалась почти враждебной. Таким Юнис никогда еще не видела его. Питер как будто ждал чего-то, что может вот-вот случиться.

— Ты жил здесь, когда был ребенком?

— Да. До десяти лет. Затем меня отправили в пансион, потом в Оксфорд. Несколько раз я приезжал сюда ненадолго. В последний раз — на похороны отца.

— Значит, ты действительно ненавидишь этот дом?

Он взглянул на нее прищуренными беспокойными глазами:

— Если бы не воля отца, я бы никогда не вернулся сюда. Да, я его ненавижу. Моя мать умерла в нем. Я был здесь одинок и чувствовал себя нежеланным. Вот почему я был рад уехать отсюда в школу. Там я мог общаться с разными людьми, вместо того чтобы быть предоставленным самому себе в этом мрачном, гнетущем замке, где годами не бывает ни души.