Лесли Мэримонт - Прекрасная бунтарка Страница 25

Миссис Мей кивнула и подумала: ну почему эти девочки, такие умные и сообразительные во всем остальном, оказываются безмозглыми дурочками, когда дело касается реакции их близких? Ну как Пат могла подумать, что бабушка будет стыдиться ее беременности?

— Миссис Мей, ну пожалуйста, не плачьте! — вскричала Стейси, заметив, что на глаза почтенной леди навернулись слезы. — Вот увидите, с Патти все будет хорошо. Даже не сомневайтесь!

Миссис Мей вымучила из себя дрожащую улыбку.

— Надеюсь, дорогая моя, от души надеюсь.

— Она же такая сильная, наша Патрисия. И упрямая. Стивен ни за что не уговорит ее сделать то, чего она не хочет. Не надо плакать, а то у вас покраснеют глаза, и когда Патрисия вернется, то сразу решит, что я ее выдала. И тогда плакать придется уже мне.

Миссис Мей снова улыбнулась.

— Хорошо, дорогая моя, ты меня уговорила. Считай, я уже успокоилась. Поцелуй-ка меня на прощание и беги посмотри, что там малыши наверху делают, а то они что-то подозрительно притихли. А мне пора. Патрисия вернется, а я где-то шастаю. Приготовлю ей чего-нибудь повкуснее. Детке теперь надо хорошо питаться.

Расставшись со Стейси, миссис Мей побрела домой, глубоко погрузившись в невеселые мысли. Ну как можно хранить спокойствие, когда твоя любимая девочка страдает! А в том, что Патрисия очень страдает, миссис Мей ничуть не сомневалась.

Оставалось одно — ждать. Терпение и вера, вот единственное лекарство. Терпения миссис Мей было не занимать, да и в Патрисию она верила всей душой. Проблема заключалась в другом.

В том, что она ничуть не верила в Стивена Лоуберри.

Повесив трубку, Стивен так и остался сидеть у телефона, хмуро глядя в стену. Что-то разладилось. Что-то пошло не так. Он чувствовал это с тех самых пор, как расстался с Патрисией.

Она изменилась, стала совсем другой. Даже по телефону с ним толком поговорить не хотела. Каждый вечер обрывала разговор под каким-нибудь смешным, явно надуманным предлогом. То у нее голова болит, то подруга в гости пришла, то непременно хочет посмотреть по телевизору какую-нибудь глупую передачу. Сегодня, например, сослалась на то, что обещала вместо ушедшей в гости бабушки сходить к соседке, которая уехала на три дня, и покормить ее канареек.

Канареек, чтоб их кошки съели! Как будто вредные твари не могли пяти минут подождать!

Кроме того, о предстоящей поездке в Финляндию Патрисия теперь отзывалась без малейшего энтузиазма. Сегодня даже сказала, что скорее всего не сможет поехать. У них в школе, видите ли, родительский бал, и она должна помочь с его организацией. Ведь он, правда же, не будет возражать, если она не поедет с ним?

А когда Стивен заявил, что возражать будет, и еще как, завздыхала и пробормотала, что, конечно, постарается, но пусть он все-таки особо не рассчитывает. А там и вовсе оборвала разговор. И даже не сказала на прощание, что любит его, как говорила обычно. Что же с ней такое творится?

Наверное, решил Стивен по зрелом размышлении, я наломал дров в прошлое свидание. Вел себя слишком бесцеремонно и напористо. Напугал бедняжку до полусмерти.

Он покачал головой. Да на самом деле не надо ему никаких африканских страстей, никакого бурного и безудержного секса! Ну как Патрисия не поймет, что для него самое главное — быть рядом с ней, видеть ее, наслаждаться ее обществом?

Надо бы ей перезвонить, высказаться начистоту, заверить, что любит ее. Еще ведь совсем не поздно!

Однако трубку сняла миссис Мей. Стивен растерялся, но лишь на мгновение: разве он уже не знал в глубине души, что Патрисия солгала ему?

— Миссис Мей, это Стивен Лоуберри. Могу я поговорить с вашей внучкой?

— Нет, не можете! — отрезала та. — Я вам не позволю и дальше действовать ей на нервы. Она и так по вашей милости сама не своя.

— Что? Но я ведь ничем ее не обидел, ничем не оскорбил. И почему она сама не своя, да еще по моей милости? Ничего не понимаю! Что у вас там происходит?

— Бабушка-а! — услышал он на заднем плане страдальческий голос Патрисии. — Ну зачем ты? Ты же обещала! Не следовало мне вообще ничего тебе говорить!

— Пат, все равно он рано или поздно должен это узнать. И лучше рано, чем поздно. С какой стати ты его так бережешь? Почему ты должна в одиночку нести эту ношу?

У Стивена голова окончательно пошла кругом.

— Ношу? Что еще за ноша? Да не молчите же вы, объясните, в чем дело!

Однако на том конце провода молчали. До слуха Стивена долетали лишь приглушенные звуки — должно быть, бабушка с внучкой разговаривали сдавленным шепотом. Сжимая в руке трубку, молодой человек изнывал от неизвестности. О, будь он сейчас там, заставил бы взглянуть ему в лицо и сказать всю правду! Но он находился здесь, за много миль от Патрисии и миссис Мей.

— Эй! — снова закричал он что было сил. — Патрисия! Миссис Мей! Да что вы там, умерли, что ли? Ответьте мне, черт возьми!

Снова приглушенные звуки. Стук шагов. Хлопанье двери. Вздох. И — тихий голос:

— Стивен, это я.

— Патрисия! Слава Богу! Скажи мне, что происходит!

Очередной вздох.

— Ладно. Думаю, скрывать уже нет никакого смысла. Стивен, я беременна.

— Беременна! — Сказать, что он был потрясен, значило ничего не сказать. — Но как, во имя…

— Прежде чем ты продолжишь, — перебила она его, — позволь сказать, что я сделала это не нарочно. И более того, вообще не подозреваю, как такое могло произойти. Я ничего не знала вплоть до начала этой недели, хотя срок, по словам врача, шесть недель. Говорят, так иногда бывает.

Ребенок. У Патрисии будет ребенок. Его, Стивена, сын — или дочь. Она не разлюбила и не боится его. Она просто беременна. Стивен молчал, мало-помалу осознавая все значение своего потрясающего открытия.

— Ну, скажи что-нибудь! Не молчи ради всего святого! — потребовала молодая женщина.

— Думаю.

— Еще бы тебе не думать! Только учти, если ты считаешь, будто я вне себя от радости, то глубоко ошибаешься. Вот уж чего мне пока меньше всего хотелось, так это ребенка. А если при беременности обязательно чувствовать то, что чувствую я каждое утро, так отнюдь не уверена, что вообще хочу обзаводиться детьми когда-либо в будущем.

— Так вот почему тебя тогда тошнило, — догадался Стивен. — А вовсе не от шампанского.

— Не от шампанского, — с раздражением в голосе согласилась Патрисия. — А из-за ребенка. Твоего, заметь, ребенка!

— Да-да, Патрисия, конечно, я все понимаю. И твоя бабушка права: я несу за всю эту ситуацию отнюдь не меньшую ответственность, чем ты. А когда ты узнала? Ведь в прошлую нашу встречу ты еще была не в курсе, верно?

— Именно. Но когда с утра меня стало тошнить второй день подряд, вот тогда я и заподозрила, что дело неладно.