Чарити Бэрфут - Конец одиночества Страница 26

Нетерпеливо ожидая ответа, Норман услышал осторожный стук в дверь и только собрался открыть, как раздался голос в трубке. Решив, что стучавший, кто бы там он ни был, подождет, он вновь повернулся спиной к двери.

— Мне нужна бутылка шотландского виски, — сказал он ответившей женщине и, назвав номер комнаты, повесил трубку.

Стук в дверь послышался вновь.

Тяжело вздохнув, Норман решил было не обращать внимания, но, подозревая, кто это может быть, все-таки подошел к двери. Открыв ее, он не удивился, обнаружив в коридоре Флоренс, но не собирался больше выслушивать ее ложь.

— Уходи, — спокойно сказал Норман, но прежде, чем он успел закрыть дверь, она уже стояла в проеме.

— Пожалуйста…

— Что, пожалуйста? — У него не было никакого настроения говорить с ней. Но для того, чтобы убрать ее из проема, ему пришлось бы применить физическую силу. Меньше всего Норману хотелось касаться Флоренс, у него было смутное предчувствие, что после этого он не в состоянии будет отпустить ее. — Ты зря теряешь время, Флоренс. — Он намеренно назвал ее полным именем.

— Флоренс? — Губы ее задрожали. — Пожалуйста… можем мы поговорить? Я не хочу, чтобы ты… уехал с неверным впечатлением.

— Разве это возможно? — язвительно спросил Норман, чувствуя, однако, что воля его слабеет, и, сдержав просящееся на язык проклятие, освободил проход. — Ладно, только быстрее.

Флоренс вошла в номер, закрыла за собой дверь гораздо более осторожно, чем это сделал он, и остановилась посреди комнаты, скрестив, как школьница, руки перед собой.

Бросив пиджак рядом с галстуком, Норман обернулся к ней, пытаясь ожесточиться сердцем, но против своей воли заметил, что она стала еще бледнее, чем была в ресторане.

С другой стороны, Флоренс, кажется, прибавила в весе, отметил он, то ли из-за того, что уже несколько недель не работает, то ли освободившись от гнета их отношений. Как бы то ни было, это ей шло, и Норман с трудом отвел глаза от округлостей ее груди. Чувствуя, что все равно возбуждается, и, решив держать ее в напряжении, он саркастически поднял бровь.

— Разве он так уж хорош?

— Как ты можешь говорить такие вещи, — вспыхнула Флоренс.

Норман пожал плечами.

— Видишь ли, я понятия не имею, о чем еще мы можем с тобой говорить. Жаль только, что ты не захотела быть со мной честной там, в коттедже. Это сберегло бы мне двадцать четыре часа бездарно потерянного здесь времени.

— Так почему ты это сделал? — неуверенно возразила она. — Почему остался? Я… полагала, что ты вернешься домой.

— Надеялась, — поправил ее Норман. — Слово, которое ты не решилась произнести, было «надеялась». Так ты надеялась, что я вернусь домой?

— Разумеется. Ведь мы сказали друг другу все, что можно было сказать. Разве не так?

— Что же тогда ты делаешь здесь?

Флоренс покачала головой, будто разочаровавшись в нем.

— Ты прекрасно знаешь, что я здесь делаю, — отрезала она. — Мне просто не хочется, чтобы ты подумал… что Пол и я…

— Пол? — скривился он.

— Да, Пол. Пол Армстронг, — вызывающе ответила Флоренс. — Он владелец коттеджа, который я снимаю. Сегодняшним вечером мы просто отпраздновали мой окончательный переезд.

— О да, конечно!..

Было очевидно, что он не верит ей, и Флоренс протянула к нему руки в беспомощной мольбе.

— Но это правда. Зачем бы я стала тебе лгать?

— Можно придумать целый ряд причин. Например: ты давно считаешь меня негодяем. Или: ты не хотела лишаться своего преимущества.

У Флоренс даже рот открылся от изумления.

— Я считаю тебя негодяем?

— Так можно было понять из твоих слов.

Она подошла поближе к нему.

— Совершенно не понимаю, о чем ты говоришь, — взволнованно сказала Флоренс. — Никогда не думала, что ты… — казалось, она никак не могла произнести этого слова. — Я… я любила тебя, Норман.

— Любила? — В его голосе слышалось плохо скрываемое презрение. — Но что такое любовь? Я этого не знаю, да, думаю, и ты тоже. Что это такое? Игра в то, кто больше виноват? Не хочешь же ты сказать, что оставила меня потому, что любила? Перестань, Флоренс. Я это все уже проходил.

— Но я не Патриция! — пылко воскликнула Флоренс, отчаянно мотая головой из стороны в сторону. — Зачем ты говоришь такие вещи, Норман? Разве не можем мы, по крайней мере, расстаться друзьями?

— Мы с тобой не просто друзья, — прорычал он, едва ли понимая, что говорит, и, отведя в сторону ее протестующе выставленные вперед руки, сгреб Флоренс в объятия. Пользуясь тем, что губы Флоренс так и остались полуоткрытыми, Норман яростно овладел ими.

Момент, когда она перестала сопротивляться, можно было почувствовать сразу. Кулачки разжались, пальцы вцепились в тонкую ткань рубашки. Крепко прижавшись к груди Нормана, она, не в силах скрыть своего желания, всем телом выгнулась навстречу ему.

— Боже, Флора, — простонал он, оставляя ее губы только с тем, чтобы овладеть нежной ямочкой на шее, а Флоренс, сорвав с него очки, вновь подставила ему для поцелуя губы.

Норман изголодался по вкусу ее кожи, по ощущению теплого тела в своих руках, ему хотелось касаться Флоренс везде, сорвать с нее мешающую ему одежду. Скользнув вдоль стройной спины, его руки нащупали округлости ягодиц и еще сильнее прижали ее к жаждущему контакта телу. Подняв шелковистую на ощупь ткань юбки, он просунул ногу между горячими от желания бедрами. На ней были черные кружевные чулки, выше которых соблазнительно обнажалось нежное белое тело.

Дыхание Нормана, следуя за бешеным биением пульса, участилось, заставив губы Флоренс раскрыться еще шире. Он начал покусывать мягкую, чувствительную плоть. Ее губы были такими горячими, такими знакомыми, что все вокруг словно заволокло пьянящим голову туманом. Отшвырнув очки на кровать, она запустила пальцы в его волосы, а затем, с лихорадочной поспешностью расстегнув его рубашку, обнажила покрытую вьющимися волосами мощную грудь.

Все нарастающее в нем возбуждение требовало своего высвобождения, бешеное желание застилало глаза, не позволяя думать ни о чем, кроме своего удовлетворения. Норман хотел ее, она была необходима для его существования как воздух, и иногда он даже был готов поставить ей это в вину.

Он уже забыл о мужчине, который ждал ее внизу, забыл об ощущении того, что его предали, как и о презрении к самому себе за неспособность позволить Флоренс жить своей собственной жизнью. В настоящий момент сама мысль о том, что эта женщина — его женщина! — может заинтересоваться кем-то другим, даже не приходила ему в голову. Норман уже не помнил о том, где сейчас находится и почему оказался здесь, за много миль от знакомого и привычного ему мира. Главным было то, что сейчас она здесь, что они снова вместе и скоро, очень скоро она раскроется ему, ее руки обовьются вокруг его тела, которое получит наконец то, чего так страстно желает.