Снежинка для шейха. Украденная дочь - Роза Александрия Страница 26

Когда на дворец опускается ночь, я, замерев, лежу в кровати. На мне только длинная ночная рубашка и носки, заботливо принесенные Халидой. В последнее время я очень мерзну. После того состояния, которое я перенесла, во мне будто замерзает кровь, несмотря на высокую температуру вокруг.

Интересно, что сейчас делает Карим? Как он отреагирует на мое неповиновение? Стерпит и пригласит Назифу или же придёт сюда, чтобы наказать…

Не успеваю я подумать над этим, как слышу громкие шаги в коридоре.

Дверь тут же распахивается, со стуком ударяясь о стену, и на пороге показывается Карим. В свете луны он кажется всадником апокалипсиса, не иначе.

Черные волосы растрёпаны, смуглая грудь вздымается от тяжелого дыхания, а глаза горят зеленым огнем.

Я сжимаюсь в комок, натягивая одеяло повыше.

— Почему ты не пришла, как я велел? — слышу гневное рычание мужчины и еще больше сжимаюсь.

Я и забыла, насколько Карим может быть пугающим. Как тогда, когда я впервые его увидела.

Сердце стучит так, что вот-вот выпрыгнет из груди, но я стараюсь не подать виду.

— Я… неважно себя чувствую! — вру я.

— Да? Еще днем все было замечательно! Так в чем причина?

Карим надвигается на меня, заставляя замирать от страха.

— Это правда!

— Врешь! — снова рычит мужчина.

Он подходит к моей кровати и останавливается в двух шагах.

— Я просил, Снежана, советую мне не врать! Даже несмотря на мое хорошее отношение к тебе, я не позволю неуважительно к себе относиться!

— Ах так? — подскакиваю я. Во мне закипает злость. — Неуважительно?! — выкрикиваю я. — А уважительно развлекаться с другой, пока я валяюсь при смерти?!

Не хотела говорить, не хотела! Но сказанного не воротишь.

Я поднимаю взгляд на Карима и вижу на его лице замешательство.

— Что ты имеешь в виду?

— Не что, а кого! Назифу! Она же скрашивала твои одинокие ночи в мое отсутствие! Так пусть продолжает это делать!

Я глубоко дышу, гневно глядя на мужчину, а тот начинает усмехаться.

— Рада, что тебе весело! — фыркаю я и возвращаюсь в кровать.

Карим не дает мне этого сделать. Он грубо хватает меня за руку и вздергивает вверх, крепко прижимая к себе.

— А я думал, ты холодна как лед, моя снежинка! Но в тебе столько огня, столько ревности…

— Ревности?! — шиплю я, пытаясь оттолкнуть Карима. — Слишком много ты о себе возомнил! Я не ревную!

— Еще как ревнуешь!

Карим набрасывается на меня и глубоко целует. Не спрашивая, он раздвигает мои губы своими и запускает язык так глубоко, что становится трудно дышать.

Я пытаюсь отпихнуть его, но мужчина лишь крепче сжимает меня в своих медвежьих объятиях. Чувствую, как становится тяжело дышать, а голова кружится так, что я вот-вот упаду в обморок.

— Пусти! — пищу я и тут же кусаю Карима за губу.

От неожиданности мужчина выпускает меня из рук, и я, не теряя времени, несусь к двери.

— Ну все, теперь ты точно доигралась…

Карим настигает меня возле выхода, не дав даже шагу ступить в коридор. Он сжимает меня в объятиях и не слишком нежно бросает на кровать.

Его поцелуи такие жаркие и глубокие, что я буквально схожу с ума. Но за каждое прикосновение ругаю себя, как девочку.

Нужно бежать, сейчас же, а я…

— Моя… — шепчет Карим, целуя меня снова и снова.

Я чувствую вкус крови на его губах, понимая, что схожу с ума от желания.

— Пусти! — Пытаюсь собрать остатки сил и отпихнуть мужчину, но второй раз такой фокус не проходит. Одной рукой Карим сгребает мои запястья и фиксирует их над моей головой, а другой — рвет ткань ночной рубашки.

— Нет, дорогая моя, не пущу, пока не сделаю тебя своей. Ты не представляешь, как я долго этого ждал… — шепчет он, прикусывая горошину груди, отчего я выгибаюсь с громким стоном.

— Назифе ты то же самое говоришь?

— Не было никакой Назифы! Каждую ночь я проводил в твоей комнате! Прямо здесь! — рычит он, а я понимаю, что он говорит правду.

Карим сбрасывает разорванную рубашку на пол и наваливается на меня всем телом.

— Но я видела…

— Замолчи! — хрипло выдыхает мужчина и резко входит в меня, заставляя вскрикнуть. — Да-а… Вот так, вот так, моя хорошая! — шепчет он, вбиваясь в меня сильно и грубо.

Я кричу, но вскоре мои крики сменяются стонами. Сама не замечаю, как мои руки оказываются свободными и я с силой цепляюсь ногтями в спину Кариму.

— Моя девочка, только моя! Никуда ты не сбежишь! Не отдам никому, даже самой смерти! — шепчет мужчина и с рыком входит еще глубже, до боли сжав мои бедра.

Чувствую, как пульсирует его плоть во мне, становясь будто еще больше, и, не выдержав сладкой муки, выгибаюсь дугой, ощущая ни с чем не сравнимое удовольствие.

— Кричи для меня! — хрипит он, не переставая двигаться, пока я сжимаю его плоть пульсирующими стеночками.

И я кричу. Громко и хрипло, пока не падаю на кровать, обессиленно закрывая глаза.

Карим накрывает меня одеялом и, поцеловав в щеку, уходит.

Вот и все…

Он взял то, что ему нужно, и ушел, оставив меня одну.

Глава 16

Глава 16

Я засыпаю неожиданно быстро для себя, а утром меня будит Халида.

— Снежана! Проснись! — встревоженно шепчет она, и я тут же вскакиваю.

­— Что случилось?

Прикрываю наготу простыней, но, похоже, женщину это ни капли не смущает. Ее глаза прямо кричат о боли, но при этом на губах улыбка.

Такое впечатление, что Халида сошла с ума.

— Я узнала, что случилось с Катенькой!

— Ох… — выдыхаю я, понимая теперь такое состояние женщины. — Сейчас, я оденусь!

Вскакиваю и быстро натягиваю на себя платье. Халида застегивает его на мне, попутно нашептывая:

— Сейчас позавтракаем, я как раз принесла, и все расскажу. Только утром узнала! Все благодаря тебе, деточка, я в неоплатном долгу перед тобой!

— А я при чем? — удивляюсь я.

— Садись!

Я послушно усаживаюсь на подушки возле столика, и Халида пододвигает мне поднос, наливая чай.

— Я узнала, что повелитель наказал Назифу!

— Как?! — чуть не давлюсь я.

— Он сказал, что разобрался с той, по чьей вине произошло отравление! — с жаром произносит Халида.

— Но она же только позавчера была у него в покоях… — вспоминаю я ту ночь, когда она меня толкнула и соврала про остальные ночи, которые провела с Каримом, пока я болела.

— Уже вчера утром ее отправили из дворца!

— И что с ней сделали? — затаив дыхание, спрашиваю я.

— Я точно не знаю, но кухарка говорит,