Пенни Джордан - Магия пустыни Страница 27

Только Вере знал, сколько раз в течение долгих часов он был близок к тому, чтобы представить на этом месте лицо Сэм. Его память начала изменять черты матери, превращая ее лицо в лицо другой женщины. Вере содрогнулся.

— Я уже собралась и готова уехать, поэтому отдай мне мой паспорт. Думаю, ты будешь только рад увидеть, как я улечу в Зуран первым же рейсом. — Голос Сэм звучал ровно, голова была гордо поднята. Он не должен увидеть, какая боль терзает ее.

Это было бы идеальным решением ситуации, которая становилась почти непереносимой. Чем хуже она о нем думает, тем легче ей будет от него уйти. Возможно, это самое лучшее, что он может для нее сделать. Вере не имел ни малейшего представления, как ей пришло в голову, что Сади его жена, но пусть она продолжает так думать.

Он открыл один из ящиков, вытащил оттуда паспорт и положил на край стола.

Сэм почувствовала горечь. Он даже боялся дотронуться до ее пальцев. Но почему ее до сих пор беспокоит это, когда она уже знает, что он за человек? Где ее самоуважение? Разбито, как и мечты?

Вере нажал на кнопку и приказал отвезти Сэм в аэропорт.

— К вашему прибытию будет подан самолет, — сухо проговорил Вере. — Мой брат ждет меня, поэтому я надеюсь, вы меня извините, если вас проводит до машины мой ассистент.

Все кончено, подумала Сэм. Кончено? Как это может быть, если ты до сих пор любишь его? — взывало к ней сердце. Но она не слушала его, потому что если бы она это сделала, ей пришлось бы сгореть от стыда, бросившись ему на шею, вцепившись в него, умоляя его… Все кончено. Значит, так тому и быть.

Она повернулась и вышла из комнаты.

Сэм ушла — как он и хотел. Теперь все будет спокойно, никакой внутренней борьбы. Разорвав эту связь, он освободил себя от постоянного страха потерять ее.

Из окна кабинета Вере видел, как Сэм остановилась и посмотрела в его сторону. Он отступил назад.

Ему нужно пойти и увидеть Дракса. У них есть что обсудить — вопросы, касающиеся Дхурана и его будущего, вопросы, на которых он как правитель должен сосредоточить все свое внимание.

Машина, наверно, уже мчится по Королевской трассе в сторону аэропорта. Очень скоро она улетит — навсегда.

— Нет!

Он услышал свой крик. Его рука потянулась к телефону.

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

Они уже почти доехали до аэропорта. Скоро она покинет Дхуран, чтобы никогда больше не вернуться.

Вдруг водитель резко крутанул руль, развернулся и на полной скорости поехал обратно.

Обратно к дворцу, где слуга в ливрее, проворно подскочив к машине, открыл для Сэм дверцу. Еще двое слуг уже ждали ее, чтобы проводить внутрь. Слуги или конвоиры? — думала Сэм, когда ее вели по уже знакомым коридорам, направляясь, судя по всему, к апартаментам Вере.

Возле дверей сопровождающие остановились и, отступив в сторону, открыли их перед ней.

Ей не хотелось идти туда. Сделав шаг, она остановились.

Легкий щелчок позади нее оставил их с Вере наедине.

— Почему ты сделал это? — спросила она.

Ее сердце бешено колотилось.

— Мне пришлось это сделать, — сказал Вере.

Она никогда еще не видела его таким. Его чувства так ясно отражались на его лице, как если бы он хотел ее заставить их увидеть.

Она не должна быть здесь с ним. Сэм отступила назад, но было поздно. Через мгновение он уже целовал ее с неописуемой нежностью и страстью.

Сэм знала, что должна оттолкнуть его, но каким-то образом ее руки обвились вокруг его шеи, тело прижалось к его телу, и она полностью подчинилась его поцелую.

— Я не мог дать тебе уйти.

— Ты не должен был делать этого. Это неправильно.

— Я люблю тебя, — сказал Вере, не обращая внимания на ее протест.

— Ты не можешь. Ты не должен.

Это было, как если бы его собственные слова вернулись к нему назад. Как легко сейчас представить их бесплотными тенями, не имеющими никакого отношения к реальности. Как и его юношеские страхи.

— У тебя есть жена и… скоро будет ребенок… — Ребенок. А как же ее секрет? Тот, который вначале она восприняла как радостную надежду, вскоре сменившуюся чувством вины — потому что ее ребенок никогда не узнал бы своего отца и не получил бы его любовь.

— Нет. Сади не моя жена, Сэм. Она жена моего брата.

В голове у нее все поплыло.

— Этого не может быть.

— Это правда. Если ты не веришь мне, я попрошу Сади и Дракса самим сказать тебе.

Он говорил правду, она видела это.

— Если ты не был женат, почему сразу не сказал мне об этом?

Она не смогла скрыть свою боль, и, услышав это, Вере остро почувствовал свою вину. Как ему лучше объяснить причины того водоворота ощущений, в который он попал, встретив ее?

Сэм нарушила молчание, ее голос был наполнен горечью.

— Я люблю тебя, Вере, — сказала она тихо. — Ты знаешь это. Но я не могу… я не могу быть рядом с человеком, который в один день сгорает от желания, а в другой холоден как лед. — И самое главное, девушка не могла пойти на такой риск из-за ребенка — хотя, конечно, не собиралась этого говорить. — Я понимаю, вначале у тебя были причины подозревать меня, но потом, когда ты узнал правду…

Поймет ли она, если он скажет ей его правду? Достаточно ли она его любит, чтобы принять его и понять его уязвимость? Придется пойти на этот риск, подумал Вере. Придется дать этот залог, оказать ей это доверие — ей и их будущему.

Тяжело вздохнув, он начал.

— Твое присутствие напоминало мне… кое о чем, чего я не хотел признавать.

— О чем? — спросила Сэм. Во рту у нее пересохло, сердце стучало неровно и беспокойно.

— О моей… о моей уязвимости.

Вере никогда не говорил, что чувствовал, когда потерял родителей, но Сэм заслуживала того, чтобы он был перед ней искренним. Кроме того, он обнаружил, что и сам хочет рассказать ей об этом.

— Драксу и мне было чуть больше двенадцати лет, когда погибли наши родители. Мы были дружной семьей. Отец и мать очень любили друг друга. Их неожиданная смерть для нас была просто шоком, но мы были их сыновьями — наследниками нашего отца. Мы ощущали свой долг перед страной и народом, и наше горе не должно было заслонить его.

Он беспомощно взмахнул рукой.

— Это нелегко объяснить. У нас были обязанности, но у нас были и собственные чувства. Что касается меня… то это были одновременно и страх, и гнев, и чувство потери. Мы так любили их… Особенно мать… Она была… такая ласковая… такая теплая. Мы были в том возрасте, когда начинали чувствовать себя слишком взрослыми, чтобы быть ее «мальчиками», и в то же время все еще нуждались в ее заботе. Когда она ушла от нас… Боль этой потери проникла очень глубоко. Я… я не мог рисковать, чтобы подобное случилось еще раз. Не так легко мне это говорить, Сэм, и я знаю, что тебе нелегко слушать, но есть вещи, которые мне нужно тебе сказать.