Кристин Лестер - Девушка в полосатом шарфе Страница 27

А теперь снова вернулась на вокзальную площадь с тяжелой сумкой: тащить тяжело, а выбросить невозможно. Нет, конечно, все возможно. Только, как и тогда, у нее почему-то не получается. Словно сумка приклеена к ее рукам волшебной силой, и как бы она ни хотела освободиться — ничего не выйдет раньше назначенного срока. Эта сумка — Дэвид и Ян. Это — ее крест.

Кира сидела под зонтом прямо на широкой лестнице, ведущей к гипермаркету, и мимо нее проходили люди. На улице начинался вечер, а с неба капал мелкий дождик. Она ждала машину для доставки. Дэвид и Эльза потерялись в магазине, когда она расплачивалась за покупку.

Кира вздохнула и усмехнулась: теперь ей все понятно. Дэвид страдает тем же, чем и она: он спит с одной, а любит другую. Интересно, а его брату, у которого он отбил девушку, было каково? А что чувствовала эта самая девушка? Все настолько сложно, и никого нельзя ни в чем обвинять! Только почему так тяжко на сердце? И почему такое чудовищное чувство вины перед Яном? А может, он… А может, он полюбил ее?

Кира мотнула головой, отгоняя эту нелепую мысль. Ян не мог в нее влюбиться! Он такой заметный, так избалован вниманием женщин, а она — совсем не красавица. Просто он к ней привык. И любовью заниматься им было, в общем-то, приятно. Даже очень приятно. Даже более того…

Она заставила себя прогнать провокационные мысли, от которых в организме появилось странное беспокойство. Нет-нет-нет. Она не хочет Яна и вовсе он ей не интересен! И вообще…

— Кира, что вы тут делаете?

Дэвид вырос перед ней, заслонив свет фонаря, а из-за его спины во все стороны расходились лучи… Неосознанно она растянула губы в блаженной улыбке, глядя на него, словно на икону:

— Что вы там увидели? — Он оглянулся.

— Нет. Я, это… Машину жду.

— Чью?

— Свою. То есть доставку.

— Давайте я отвезу.

— Отвезете?

— Здесь же недалеко, как я понял.

— А вам не трудно? А как же Эльза?

— Она ушла домой.

— С феном?

— Не знаю. Мы расстались в отделе продуктов. — Дэвид понимающе улыбался. Кажется, он видел ее насквозь.

— Дэвид, а… куда вы ее погрузите?

— Не знаю, сейчас посмотрим.

После недолгих раздумий двое молодых ребят в униформе гипермаркета устроили вместе с Дэвидом машинку на заднем сиденье его автомобиля.

— Ну вот! А то бы вы до вечера тут просидели.

— Ой! А как мы понесем ее наверх? — вдруг спохватилась Кира. — Она же тяжеленная! Вы один не справитесь!

На самом деле ее волновало другое. Нельзя допускать, чтобы Ян и Дэвид увиделись. Правда, Яна, скорее всего, нет дома. Учитывая его темперамент, можно смело сказать, что он придет под утро.

— Попросим соседей. Вы живете одна?

— Да. Нет… Да! Вообще-то не совсем…

Он засмеялся.

— Ну так как же?

— Не знаю. Можно сказать, и одна. Но вообще-то не одна.

— Кира — вы уникальная девушка. Вам этого еще никто не говорил?

Она вздрогнула так, что ударилась головой об потолок его машины. То же самое ей когда-то сказал Ян.

— Почему? Говорили.

Дэвид снова засмеялся:

— Откуда столько грусти в голосе? Обычно вы все время улыбались.

— Мало ли что скрывается за улыбкой. Вы вот тоже улыбаетесь… Но мне почему-то кажется, что вам всегда грустно.

— Да, бывает… — Он вдруг замолчал.

А она подумала, что у нее сейчас разорвется сердце, потому что на месте его девушки ей никогда не быть. И что он никому не откроет свою душу, потому что душа принадлежит — той. Одной. Единственной. Которой сам он не нужен.

— У меня тоже.

— Ну вот видите. Бывает.

Да. А Эльзу жалко. Наверное, остаток ночи она плачет в подушку. Кира бы тоже плакала… Она вдруг почувствовала, как защипало глаза.

— Вот здесь, во двор.

— У вас хороший двор.

А в Праге — еще лучше! — хотелось крикнуть ей, и она машинально перевела взгляд на окна их с Яном квартиры. Свет горел в зале. Кира выскочила из машины как ошпаренная и заговорила, оглядываясь на окна:

— Как же мы… Как же вы… Лучше я сама…

— Хорошо, сейчас мы ее выгрузим и… У вас есть лифт?

— Дэвид, прошу вас! Я дальше сама. Да. Выгрузите и… уезжайте.

— Что такое?

— Я очень, — голос уже задрожал, — я очень прошу: уезжайте. Я справлюсь. Соседей позову. — Она вдруг смело положила руку ему на грудь. Куртка была жесткая. — Уезжайте.

Дэвид накрыл ее ладошку своей рукой и сказал:

— Вам очень тяжело со мной общаться?

— Нет, с чего вы взяли?

Он смотрел на нее принизывающим взором и молчал. Кира сдалась:

— Да.

— Кира.

— Что?

Дэвид сжал ее ладонь в обеих своих и стал дышать на нее, потому что на улице было холодно. От этого сердце ее разлеталось на мелкие кусочки.

— Вы очень хорошая. Можно, я вам как-нибудь позвоню?

— Уезжайте.

— Кира. У вас все наладится. Не грустите.

— Спасибо. У вас тоже. Уезжайте.

— Хорошо.

Дэвид молча вытащил машинку, поставил ее у подъезда и быстро скрылся. А она опять уселась на ступеньки, на этот раз — у своей парадной, и долго сидела, закрыв лицо руками.

Она не знала, что из темного окна кухни на нее смотрел Ян, который видел всю сцену от начала до конца.

Только через час она смогла подняться и позвонить в дверь. На щеках были следы слез.

— Я купила машинку. Помоги затащить в лифт.

Он молча кивнул и вышел вместе с ней. Когда машинка была поднята и водворена в ванную, Кира устало выдохнула и, не снимая верхней одежды, бухнулась на диван.

Ян сел рядом с ней.

— Я извиняюсь за зеркало.

— Ничего.

— Я хотел тебе кое-что сказать.

— Я тебе — тоже.

— Кира, я…

— Не надо! Не надо, не надо, не надо! — Она развернулась к нему, забравшись прямо в сапогах на диван (тот самый диван, который стал их первым пристанищем любви), и зажала Яну ладонью рот. — Ничего не говори. Ян… Ты очень дорог мне.

— В самом деле? — спросил он холодно, отнимая ее руку.

— Честно.

— Кира, зачем тебе это?

— Что?

— То, что ты мне сейчас говоришь. Ты пытаешься меня обмануть?

— Нет!

— Обнадежить? Ничего не выйдет.

— Нет! Ян, я тебе не вру.

— Врешь.

— Нет! Ты очень нужен мне. Но, видишь ли…

Он закрыл глаза и обреченно вздохнул:

— А тот человек, с которым ты стояла во дворе, он тоже нужен тебе?

Кира застыла.

— Ты видел меня в окно? Ты подглядывал?!!

— Да. Я ждал тебя.

— И что?

— Это я у тебя должен спросить: «и что?»

— Нет, все равно: что ты теперь сделаешь?

— Это — он?

Кира молчала, отвернув лицо.

— Это — человек, которого ты очень. Сильно. Любишь. Да?