Ронда Грей - Мелодии белой ночи Страница 28

Просторный диван оказался мягче ее кровати. Освобождая место, Норман скинул на пол несколько вышитых подушек. Линн на всякий случай зажмурилась еще крепче: ведь стоит взглянуть в лицо реальности — и чары непременно рассеются!

Долгий поцелуй прервался, и молодая женщина поневоле открыла глаза. Норман смотрел на нее сверху вниз, отстранившись на каких-нибудь несколько дюймов.

— Ты уверена, что хочешь остаться здесь? — спросил он.

Линн улыбнулась краем губ: что за неуместный вопрос! Зачем ставить ее перед выбором, если отступать уже поздно?

— А если не здесь, то где? — томно спросила она.

— Мы можем перебраться наверх, в мою спальню, на кровать.

— Диван выше всяких похвал. Его с этой целью и покупали, верно?

— А еще ты можешь вернуться домой на такси, отделавшись разве что легким головокружением от выпитого вина.

Линн не ответила. Притянула Нормана к себе и стиснула коленями его бедра, мысленно проклиная узкую юбку, не приспособленную к таким маневрам.

Норман снова принялся осыпать поцелуями ее лицо, шею, нежно прикусил зубами ухо, запустил пальцы в волосы. А когда ласково откинул ей голову и проследил языком контур ключицы, дыхание у Линн перехватило.

Она даже не заметила, когда Норман справился с пуговицами блузки и расстегнул лифчик. Собственно, в лифчике Линн не нуждалась: не такой уж пышный у нее был бюст, чтобы подыскивать для него «упаковку». В сознании воскрес давным-давно позабытый эпизод. Как-то Реймонд сказал, что впервые разглядел красавицу в женщине, не обладающей роскошными формами. Нет, он и не думал иронизировать, он и впрямь не на шутку удивился!

— Собственно, размер у меня далеко не четвертый, — смущенно произнесла она, и Норман приподнял голову.

— С каких пор это имеет значение? — поинтересовался он.

— Ну, я не знаю, что тебе нравится… — начала Линн и смущенно умолкла.

— Я, видишь ли, придерживаюсь широких взглядов.

И, словно подтверждая свои слова, Норман втянул в рот розовый сосок, пощекотал его языком, затем приник губами к пурпурной окружности…

Линн снова ощущала себя девственницей. Каждое прикосновение, каждая ласка казались ей внове. Вот только в отклике ее не было робкой застенчивости. Никогда еще Линн не влекло так к мужчине. Никогда еще поцелуи и касания не таили в себе столько неизъяснимого блаженства.

Но вот Норман слегка приподнялся, стягивая с себя рубашку, а затем встал, чтобы избавиться от остальной одежды.

Линн завороженно наблюдала за происходящим. В офисе их всегда разделяла незримая преграда, исключающая самую мысль о сексе, и потому зрелище, представшее ее взору, явилось настоящим откровением. Она неотрывно следила за пластичными движениями Нормана, любовалась четкими линиями мускулистого торса.

Правда, исступленная сила собственного отклика слегка испугала Линн. Ведь с Реймондом все было иначе. Она ждала его приездов с замирающим сердцем, но в отсутствие любимого не изнывала от неутоленной жажды. В торопливых объятиях возлюбленного ощущалось нечто воровское, нечистое, страсть иссякала раньше, чем набирала мощь. А поскольку Монкфорд-младший стал для Линн первым мужчиной, наивная провинциалка полагала, что так оно всегда и бывает.

Сейчас все происходило неспешно, точно в замедленных съемках… Норман улыбнулся, встретив ее завороженный взгляд. Не отводя глаз, Линн сбросила блузку и лифчик. Что за упоительное ощущение: с этим мужчиной она ощущала себя такой уязвимой и одновременно раскованной и дерзкой!

Загар еще не сошел, и грудь казалась матово-белой в сравнении с золотистым оттенком живота и ног. Юбка, одно из самых разумных ее приобретений, автоматически настраивавшая владелицу на рабочий лад, теперь оказалась досадной помехой. Линн торопливо дернула молнию вниз.

Когда настал черед колготок, Норман взялся за дело сам. И вот уже Линн лежит перед ним обнаженная, если не считать кружевных трусиков.

К тому времени винные пары развеялись. В голове прояснилось. Но разум безмолвствовал. Более того, Линн по-прежнему отчаянно влекло к Норману. Страсть, восторг и любопытство слились воедино и окончательно подчинили себе молодую женщину. За последние годы ни одному мужчине не удавалось пробудить в ней даже слабого отзвука вожделения, а теперь неуправляемый водоворот эмоций увлекал ее за собой.

Норман развел ей бедра и опустился ниже, неспешно лаская ее тело: лизнул ложбинку между грудей, пощекотал большими пальцами набухшие соски, легонько коснулся их языком — и Линн с трудом сдержала крик. Сам Норман изумительно владел собой: о снедающем его нетерпении свидетельствовал лишь упругий напор прильнувшего к ней мускулистого тела.

Ладони Нормана легли ей на бедра, разгладили кружевные трусики, пальцы скользнули под резинку. Медленно, дюйм за дюймом, он стянул ажурную полоску вниз, и дыхание у Линн перехватило. Она застонала, не в состоянии более выносить эту сладостную, изматывающую пытку, и наконец из последних сил отстранила своего «мучителя».

Норман выждал, чтобы дыхание ее выровнялось… и вошел в нее одним резким движением. В глазах Линн потемнело, и во мраке ослепительно вспыхнули цветные огни…

Как долго лежали они, не размыкая объятий, прежде чем решились заговорить? Должно быть, не более нескольких минут, хотя Линн показалось, что минула целая жизнь. Ход времени прервался, мгновение обратилось в вечность.

— Кажется, я засыпаю, — пробормотала Линн.

— Надеюсь, это не выпад в адрес моих мужских достоинств? — ласково поддразнил Норман, убирая непослушный локон с ее лба.

— Сама виновата: не нужно было столько пить за ужином. Вино дает о себе знать. — Линн с трудом разлепила ресницы. — Мне пора идти домой.

Она попыталась было приподняться, но Норман легонько толкнул ее обратно на подушки.

— Моя постель куда удобнее, — прошептал он ей на ухо.

Хотя перспектива возвращения на такси домой, в собственную спальню, на одинокое, стылое ложе вдруг утратила для Линн всякую привлекательность, она все-таки встала и принялась одеваться.

Норман со вздохом сел, натянул брюки, не позаботившись застегнуть ремень, так что концы его свисали по обе стороны: дескать, неисправимый повеса только что из постели!

— Зачем ехать домой, если можно остаться здесь? — недоумевал он.

Ответ был прост. В глубине подсознания Линн билась мысль: остаться на ночь означает нечто большее, нежели просто заняться любовью. Подобная близость закладывает основы постоянных отношений. По крайней мере, в ее понимании. А для Нормана это — сущие пустяки. Он озабочен лишь соображениями удобства.