Кейт Хьюит - Не бойся быть моей Страница 29

Повернувшись к мужу, она обняла его.

– Мне больше ничего не нужно, – заверила она, целуя его. – Я абсолютно счастлива.

Прошла еще неделя, наполненная любовью и наслаждением, но в ней были и тревожные моменты. Антониос по-прежнему работал каждый вечер, и Линдсей не могла не замечать напряжения, в котором пребывал муж, и все чаще он хмурился. При попытках ее расспросить, в чем дело, Линдсей обычно не получала ответа, лишь видела, что его это раздражает.

Но однажды, проснувшись в пустой постели и ощущая тревогу, Линдсей поднялась и направилась в гостиную. Остановившись на пороге, она увидела мужа, стоящего у окна.

– Антониос, – позвала она.

Он даже не повернулся на звук ее голоса.

– Не спится, – произнес он каким-то безжизненным голосом.

– Все в порядке? – спросила она.

Этот вопрос она задавала уже бесчисленное количество раз, и муж отвечал ей всегда одинаково.

– Все отлично.

– Что-то происходит, Антониос, – запротестовала она. – Я же чувствую. Ты сам не свой.

– Просто немного напряжен, – отозвался он, но Линдсей почувствовала, что все не так просто.

Линдсей знала, что сейчас не получит от мужа никаких ответов. Молча повернувшись, она направилась в спальню и легла, глядя в потолок.

Вздохнув, Линдсей решила набраться терпения и довериться мужу. Они справятся. Нужно лишь в это верить.

Спустя месяц после именин Дафны Линдсей получила письмо из нью-йоркского университета, а в нем – приглашение на должность ассистента кафедры математики. Это почему-то страшно ее удивило, хотя ее руководитель не раз намекал на то, что исследование заинтересовало многих и получило немало хороших отзывов. Но ведь это было так давно, в то время, когда, кроме работы, Линдсей нечем было себя занять.

А что теперь? Ее раздирали противоречивые чувства. С одной стороны, жить в Греции с мужем было прекрасно, но могла ли она провести здесь всю жизнь, отказавшись от прежней карьеры?

Подняв глаза от компьютера, Линдсей невидящим взором посмотрела на горы, заросшие соснами. Она понимала, что сейчас они оба испытывают эйфорию, привычную для молодоженов. Но даже в эти первые дни их брака Антониос был вынужден работать и нервничать из-за каких-то неведомых ей проблем. Что же будет дальше, когда жизнь войдет в привычную колею, когда мужу понадобится удвоить усилия на предприятии?

Антониос однажды сказал, что ни при каких обстоятельствах не покинет Грецию. Но что, если он будет вынужден это сделать?

Поняв, что не в силах сидеть на одном месте, Линдсей закрыла ноутбук и вышла из дома. Был прекрасный осенний день, и сады поместья еще вовсю цвели. Изгибающиеся дорожки, вымощенные кирпичом, вели к разным садикам: в одном, обнесенном каменной стеной, росли травы. Здесь Линдсей беседовала с Дафной. В центре одного садика красовался фонтан, и бросив на него взгляд, Линдсей покраснела. Она вспомнила их с Антониосом примирение.

Присев на скамью, она попыталась разобраться в своих запутанных чувствах – непонятно было, как в ее душе могут одновременно уживаться надежда и страх, боль, радость и беспокойство – не за себя, а за мужа.

– Лили!

Линдсей повернулась и увидела двухлетнего Лимона, ковыляющего к ней. Он начал называть ее так пару дней назад, немало развеселив всю семью.

Она потянулась к нему и взяла его пухлые ручки в свои.

– Ты что, сбежал, юный джентльмен? – спросила она.

Ребенок непонимающе посмотрел на нее и обезоруживающе улыбнулся. Он только учился говорить, причем сразу на двух языках – английском и греческом, но родной давался ему все же лучше.

– Лимон!

Из-за угла появилась Парфенопа, и выражение тревоги на ее лице мгновенно сменилось облегчением, когда она увидела сына. Она разразилась длинной тирадой на греческом, но мальчик только рассмеялся. Мать, скорчив Линдсей гримаску, присела на скамейку, посадив малыша к себе на колени.

– Как дела? – спросила она, нахмурившись. – Ты хорошо себя чувствуешь?

Линдсей рассмеялась:

– А что, я так плохо выгляжу?

– Ты выглядишь встревоженной и нервной. – Поколебавшись, Парфенопа уточнила: – У вас с Антониосом все хорошо?

Линдсей замерла. Значит, старшая сестра тоже догадывалась о чем-то, и кто знает, может, не она одна.

– Когда ты уехала в Нью-Йорк, он ходил с таким видом, что никто не решался подойти к нему. Притворялся, что все прекрасно, но мы все знали, что это не так.

Линдсей покраснела под пристальным взглядом собеседницы.

– Ну… сейчас все намного лучше, – ответила она, поколебавшись. – Мы вместе работаем над проблемами.

Парфенопа положила руку ей на плечо, а маленький Тимон тут же начал вырываться.

– Брак – это не всегда легко.

– То же самое сказала ваша мама, – улыбаясь, ответила Линдсей.

Парфенопа усмехнулась:

– Если вы оба приложите усилия, все будет хорошо, не так ли?

В глазах ее Линдсей увидела надежду и заботу о брате. Она медленно кивнула, надеясь, что этого и впрямь будет достаточно.

Улыбнувшись Парфенопе и не желая беспокоить ее своими тревогами, она ответила:

– Да. Все будет хорошо.

В ту ночь Антониос допоздна заработался в офисе, а Линдсей, устав ждать его, наконец отправилась на поиски мужа. Было одиннадцать часов вечера, и воздух был холодным и свежим. Девушка продрогла в легком свитере и джинсах, пока шла по пустым подъездным аллеям к офисному зданию. В нем светилось одно-единственное окно.

Входная дверь была открыта, и она бесшумно скользнула внутрь, чувствуя, как сердце начинает биться быстрее, и направилась к офису мужа. При виде Антониоса сердце ее сжалось от жалости к нему и страха: он выглядел таким подавленным, сжимая голову ладонями и опустив плечи.

– Антониос… – прошептала Линдсей.

Мужчина вздрогнул и выпрямился, глаза его гневно сверкнули.

– Что ты здесь делаешь?

– Искала тебя.

– Тебе не следовало этого делать. Ты же знаешь – я работаю.

Его злость была лишь защитным механизмом, и Линдсей знала это, но все равно слова больно ранили ее.

– Уже почти полночь, – сказала она.

– У меня много дел.

Она бросила взгляд на экран монитора и увидела бесконечные ряды цифр.

– Что ты делаешь?

Он захлопнул крышку ноутбука.

– Не надо, не смотри.

При этих словах все внутри нее похолодело.

– Почему нет? – только и смогла она сказать. – Это же только числа.

– А ты прекрасно в них разбираешься, – бросил муж с издевкой.

Она отпрянула.

– Антониос, что происходит? Почему ты так себя ведешь, скрываешь…

– Я не скрываю! – крикнул он. – Боже, Линдсей, просто оставь меня в покое.

Поднявшись со стула, он принялся мерить комнату шагами, точно лев, мечущийся в клетке, яростно ероша волосы. Линдсей показалось, что во всех его движениях сквозит какая-то мука, страдание.