Сандра Мэй - Дети любви Страница 29

– Ух ты! Ты правда будешь дружить со мной? Обычно взрослые не дружат с ребенками.

– А я дружу. Ты мне очень нравишься.

Ханна немедленно обняла Мэгги за шею и прижалась так, как умеют прижиматься только маленькие дети – всем телом, доверчиво и сильно. Мэгги осторожно обняла худенькие плечики здоровой рукой, чувствуя, как теплеет на сердце.

Потом Ханна помогла ей встать с постели и повела осматривать комнату. Как оказалось, это была ее собственная спальня. Мэгги зачарованно оглядывалась по сторонам. Большая светлая комната с громадным окном была оклеена солнечными желтыми обоями, колыхались от ветра белые занавески, на полу лежал мягкий ковер. На столике разместилась небольшая, но очень хорошая коллекция фарфоровых кукол, на полочках небольшого книжного шкафа стояли превосходные издания детских книг, многие из которых Мэгги и Морин обожали в детстве. Одним словом, это была чудесная, простая, любовно обставленная спальня маленькой девочки.

– У тебя очень красивая комната, принцесса Ханна.

– Ага. Это мой папка все придумал. Он и обои сам поклеил, раньше были уточки, но уточки глупые. А так – всегда солнышко.

Пока она щебетала, Мэгги попробовала осторожно пройтись по комнате одна, без поддержки своей маленькой подружки. Голова кружилась, но не очень сильно, ноги еще казались немного ватными, однако в целом Мэгги чувствовала себя неплохо. Ханна распахнула дверь и вывела Мэгги в гостиную с громким воплем:

– Смотрите, кто проснулся!

Бен выглянул из кухни, улыбнулся Мэгги и привычно провел узкой ладонью по идеальному пробору гладких волос. Мэгги изумилась – даже у себя дома он был одет все в то же сочетание белого и темно-синего, и волосы были так же тщательно зачесаны назад и смазаны бриолином.

– Как ты себя чувствуешь, Морин?

– Гораздо лучше, спасибо, Бен. Извини, что доставила столько хлопот. Я вызову такси и…

– Даже слышать не хочу! Мы все не хотим. Ты должна остаться на ужин. А потом мы все вместе отвезем тебя домой.

Ханна выразила свое согласие с решением отца, крепко стиснув руку Мэгги, и немного попрыгала от избытка чувств. Мэгги улыбнулась в ответ. Действительно, куда ей теперь торопиться? Любимый мужчина обещал с ней разобраться в рамках закона, сестра ее убьет, с обеих работ ее поперли, телевизор включать бесполезно, проще просто посмотреться в зеркало. Гораздо лучше провести этот вечер в кругу любящей и счастливой семьи. Пусть и чужой.

– Ну, если вы оба настаиваете…

Отец и дочь переглянулись с явным облегчением, и Мэгги заметила, как они похожи. Тонкие черты лица, выражение глаз…

– Хочешь чего-нибудь? Лимонад, чай со льдом…

– Нет, спасибо. Я чувствую себя прекрасно. Не беспокойся, пожалуйста.

Она была здорово смущена заботливым вниманием Бена, но старалась скрыть это, чтобы не смутить и его. Он был так добр к ней, и Ханна…

Бен недоверчиво покачал головой, но смирился и исчез за дверью кухни. Мэгги стала осматриваться в гостиной.

Все здесь было очень практично, неброско, аккуратно и симпатично. Кремовые шторы, уютный персиковый диван, светло-коричневые стены – комбинация оттенков успокаивала глаза и душу.

Ханна усадила гостью на диван и принялась показывать ей фотографии на стене. На всех карточках были изображены в основном Ханна и ее старший брат, а также Бен и его погибшая жена. В самом центре помещалась большая фотография, на которой вся семья была в сборе.

Из гостиной стеклянные раздвижные двери вели в небольшой внутренний дворик, заросший зеленью, и там Мэгги увидела золотистого ретривера, упоенно игравшего с красным мячиком. В этот момент в комнату вошел мальчик, которого Мэгги узнала по фотографиям на стене. Сын Бена был уменьшенной копией отца – отглаженная белоснежная рубашка, темно-синие брючки и аккуратно зачесанные назад волосы. Он слегка поклонился, являя прекрасные манеры, и без всякого смущения представился:

– Я Джозеф. Позвольте предложить вам подушку для больной руки.

Она была сражена этой галантностью и ошеломленно наблюдала, как Джозеф ловко и непринужденно подложил ей под забинтованную руку небольшую мягкую подушечку. После этого они с Ханной принялись наперебой развлекать Мэгги рассказами о школе (Джозеф) и балетных классах (Ханна), а потом к ним присоединился Бен, поведавший Мэгги о своих планах перестроить прихожую и немного расширить сад. Из кухни доносился аромат мяса, запекавшегося в духовке, Тим бдительно следил за его приготовлением, и Мэгги постепенно погружалась в уютную и безопасную атмосферу этого дома.

Правда, ее мысли то и дело уплывали к Чико Пирелли и к их постоянным перепалкам, но Мэгги убеждала себя, что это все из-за анальгетиков. Уютный дом семьи Кранц был олицетворением тихого и безмятежного покоя счастливой семьи, тем самым «простым счастьем», о котором мечтала Мэгги. Что ж, если повезет, когда-нибудь и у нее будет такой дом.

Ужин был приготовлен без изысков, но с душой. Баранья нога была сочной и душистой, манеры детей удовлетворили бы любой великосветский раут, Бен был до умопомрачения внимателен и заботлив. Он даже десерт успел приготовить, яблочный пирог.

Бен приступил к мытью посуды, когда за окном раздался рев мотора, и Джозеф, подбежавший к окну, удивленно воскликнул:

– Папа, у нашей двери остановился какой-то дядька!

Мэгги начисто забыла о больной руке, в панике попыталась вскочить и оперлась на нее. Боль немедленно пронзила ее до самого плеча, слезы выступили на глазах, она побледнела и опустилась обратно на диван, а Бен Кранц, проигнорировав настойчивый звонок в дверь, кинулся к ней с таблеткой обезболивающего и стаканом воды.

К звонку прибавились нетерпеливые удары в дверь. Невозмутимый Бен закончил оказание медицинской помощи и только тогда отправился открывать. Мэгги хотела остановить его, но горло перехватило судорогой.

Дверь распахнулась, едва не свалив Бена с ног.

– Где она? Что случилось?

Чико Пирелли стоял на пороге, тяжело дыша и больше всего напоминая вырвавшегося из окружения рейнджера. Черные волосы были взлохмачены и торчали немыслимыми вихрами в разные стороны, рубашка – та самая, которую Мэгги всегда накидывала на себя, выходя на балкон его огромной квартиры, выбилась из-за пояса джинсов, кожаная куртка была расстегнута и вся в пыли. На осунувшемся, обветренном лице лихорадочно сверкали черные угли-глаза, и ими Чико обежал всю комнату, пока не наткнулся взглядом на бледную как смерть Мэгги, замершую у обеденного стола. Чико медленно двинулся к ней, но за спиной у него раздался неожиданно твердый голос Бена:

– Мистер, оставьте ее в покое! Она и без ваших домогательств достаточно натерпелась