Джессика Стил - Правдивый лжец Страница 29

Элин была одета, если не считать сапог, по-прежнему лежавших в гостиной, и расчесывала свои длинные светлые волосы, когда расческа замерла у нее в руке. Вспоминая страстные ласки Макса она вдруг задалась вопросом: бабник ли он на самом деле? Если допустить, что больная нога ни при чем, стал бы бабник уже на подходе к своей цели – увеличить счет постельных побед – останавливаться? Ведь победа уже была у него в руках! Да, Макс часто показывался на людях с шикарными женщинами, но он одинок и свободен. Он более чем привлекательный холостяк. Так можно ли видеть грех в том, что он после напряженной работы не сидит вечерами дома?

Элин вдруг поняла, что в отличие от ее отца, который улегся бы в постель с первой попавшейся женщиной, Макс разборчив… очень разборчив. Не нужно далеко ходить за примерами – прошлый вечер доказывал, что, если что-то смущает его, он в последний момент, так сказать – без пяти двенадцать, может найти в себе силы остановиться.

От всех этих мыслей у нее улучшилось настроение. Не имея нужды возвращаться в спальню, она вышла из ванной, взглянула на кушетку и с облегчением обнаружила, что Макса там нет. Вообще нет в гостиной. Вот и хорошо, подумала Элин, волнение чуть улеглось, и она принялась надевать сапоги.

Черт возьми, вскипела она, обнаружив, что думает о том, где Макс и сможет ли он наступать на больную ногу сегодня. Как будто ее это интересует. Она бы, конечно, услышала, если бы он вышел из дому. Значит, он на кухне. Еще одно невезенье, ведь на кухне осталась ее куртка!

Несколько минут Элин сидела на месте, думая, не уйти ли ей без куртки. Здравый смысл подсказывал, что, даже не будь мороза за окном, ее выходка выглядела бы просто глупой. Наконец встала и решительно направилась в кухню.

Он действительно был там. Чисто выбритый – оказывается, она не первой побывала в ванной этим утром, – он сидел, держа ногу под столом, и, когда она вошла, смотрел на дверь. Лицо Элин стало заливаться краской, но она сделала вид, что не обращает на Макса внимания, злясь оттого, что и он отводит взгляд.

Она прошла, взяла куртку и, поскольку делать ей больше было нечего, не задерживаясь, даже чтобы одеться, двинулась мимо него с гордо поднятой головой. Она уже почти дошла до двери, когда он остановил ее, произнеся не самым приятным своим тоном:

– Ты не можешь уйти!

Посмотри, как я это сделаю, хотела сказать она, сердце – такое глупое во всем, что касалось его, заставило Элин повернуться. Господи, почему он ей так дорог?

– Отчего же нет? – враждебно поинтересовалась она голосом, никак не выражавшим того, что творилось у нее внутри.

Она видела, как мрачный взгляд Макса обводит ее ненакрашенное лицо, и радовалась за свою безупречную, нежную кожу.

– По-твоему, это справедливо, – проскрежетал он, – что ты, травмировав меня, теперь мчишься прочь, даже не подумав, как я управлюсь?

– А как насчет меня? – хотела спросить она. Как насчет моей травмы, моей боли? Тебе плевать на то, как я управлюсь! Она метнула в него недружелюбный взгляд и встретила такой же. Пропала! – пронеслось у нее в голове.

– Так что же ты хочешь на завтрак? – сердито выпалила она, потому что смешное сердце – она так и знала – не могло вынести его боли.

– Ты истратила весь сыр, – обвинил он ее.

– И что же? – фыркнула Элин.

– А то, что придется открыть банку сардин и сделать тосты с сардинами.

Порываясь сказать ему, что он может сам слопать всю банку, Элин повесила куртку на спинку стула и принялась за работу. Ловко делая тосты и управляясь с кофейником, она постоянно чувствовала на себе его враждебный взгляд. Она уже была готова свалить все тосты на одну тарелку, когда вдруг чувство противоречия заставило ее пойти и взять вторую. Почему это он должен получить все сардины? Работала-то она!

В основном из-за того, что это было бы ребячеством – уйти с тарелкой в другую комнату, – Элин села к столу. Завтрак прошел в молчании. Ей было нечего сказать этому человеку, и он тоже не говорил ни слова.

После завершения скромной трапезы она собрала посуду и отнесла в раковину. Лучше язык откусить, чем спрашивать у него, как сегодня нога! Но Элин предполагала, что болит сильно, иначе такой гордый человек ни за что не признался бы, что не сможет управиться без посторонней помощи.

– Что теперь? – воинственно спросила она, когда все сияло чистотой.

До сих пор звучавшее в ушах «Ты не можешь уйти!» ставило ее перед перспективой сидеть и молча смотреть на него все утро. Несомненно, он думал о том же, потому приказал:

– Отвези меня на прогулку!

Вчера от таких слов у нее бы сердце сдало, сегодня – это не вчера.

– Уверена, что ты сможешь добраться до машины без моей помощи, – прямо заявила она, давая понять, что он получит пощечину, если хоть пальцем ее коснется, независимо от того, нужна ему поддержка или нет…

Скрепя сердце она оставила Макса в спальне – он рылся в своей дорожной сумке в поисках обуви. Сама она отправилась выгребать пепел из камина в гостиной. Она уже почти навела порядок в комнате, когда он прошел, хромая, мимо нее к входной двери. Чтобы дать ему время забраться в «феррари», Элин провела еще несколько минут, поправляя диванные подушки, подвигая на место кресла, после чего накинула куртку и вышла.

С веранды она увидела, что Макс удобно расположился в машине, и уже была готова присоединиться к нему, когда заметила лыжные ботинки, все еще лежавшие там, где он их оставил. За ночь они не стали легче, мысленно проворчала девушка, бросая ботинки в дом, чтобы оттаяли. Обнаружив ключ в двери, она заперла шале и пошла к Максу.

– Ключ! – кратко сообщила она, подавая ему ключ, едва села в «феррари».

– Спасибо, – так же кратко отозвался он.

Ключ зажигания столь же предусмотрительно был им уже вставлен. Элин завела мотор. Они надолго замолчали. Нельзя сказать, чтобы ей хотелось поболтать, когда они поднялись в заснеженные горы и нужно было вписываться в головокружительные повороты со скудными столбиками на дороге с водительской стороны. Все внимание Элин поглотила дорога.

Солнце сияло, и когда Макс распорядился остановиться в местечке под названием Оклини, Элин предпочла просто посидеть в машине, рассматривая ели и проносившихся по склону воскресных лыжников. В Оклини далеко не так много отдыхающих, как было в Гермисе вчера, отметила Элин. Впрочем, поскольку в Гермисе Макс, по ее вине, получил травму, она не хотела вспоминать об этом месте.

Тем не менее, какой-то бес, сидевший у нее внутри, дернул ее за язык, и, несмотря на решение не интересоваться злополучной ногой, даже если она отвалится вовсе, Элин спросила:

– Как нога?

– А ты как думаешь? – буркнул он, давая ей прекрасную возможность закончить беседу.